— И как успехи? — издевательски.
— А чего ты смеешься? Думаешь, смешно? — вскакивает. Чувствует слабый запах гари и снимает с огня приготовленную пищу. — Стихии… — расстроено.
— А не смешно, когда бессмертный пытается себя убить? — хихикнул.
— Рот закрой лучше! — ставит сковородку на деревянный брусок, что лежит рядом. — Я думаю, когда ты проснулся и не знал кто ты, и что вообще происходит, тоже пробовал. Жизнь наша началась зано… Точнее, наверное, не жизнь это вовсе! — напрягся. Засуетившись, он отходит к двери, чтобы проверить нет ли поблизости каких-либо движений.
— Да не дуйся. Я тоже пробовал, — хватает мясо руками и обжигается, начинает дуть в надежде, что остынет быстрее, перебрасывая из ладони в ладонь. Сдавшись, он бросает кусок назад.
— И как успехи? — с горечью.
— Как-как? — разводя ладонями. — Да никак! Я в грудь стрелял и в голову. Думал, как ты, что это поможет, — поднимает взор на пламя свечи, — встаю весь в крови и говорю: "И это называется смерть?" — обтягивает пальцы тканью, хватается за мясо и поднимает, делает небольшой укус, горячее страшно вонючее мясо чавкает меж крепких зубов, которые ещё не сразили болезни.
— А я только в голову, — возвращается к собеседнику. Садится напротив и смотрит на то, как ест. — Да подожди ты! Горячее же!
— Так вкуснее! Запах не чувствуется, — усмехнувшись.
— Когда я очнулся после выстрела, — поднимает свой кусок, обернув руку тканью. — Я… — делает укус, который сильно обжигает губы и язык. — Правда не чувствую запаха… — подняв брови, впивается жадно в пищу, разрывая её, подобно животному.
— Это шутка была, — качая головой. — Так расскажи уже, что хотел, — с нетерпением говорит Безымянный.
— Я лежал рядом с этим трупом, по-видимому, это был кто-то из смертных, раз он так и не проснулся. Тьма окутывала меня. Сознание было помутнено, но я чувствовал, я чувствовал налипшую кровь, и мне было так холодно, даже не из-за того, что было и вправду холодно, а… Знаешь, словно внутри меня всё остановилось, будто мой вапор ослаб, я будто стал, знаешь, я будто умер, но при этом оставался в живых… — тон сменяется на более уставший и печальный. — Я хотел только одного, — на лике испаряются эмоции, словно капельки воды, павшие на раскалённый металл. — Хотел отведать человеческую кровь и… — слабая нервная улыбка вспышкой мелькнуло на лице, — поглотить вапор, да хотя это одно и то же. Во мне словно поселился в тот момент монстр, я забыл обо всём на свете и знал, что нужно вонзить свои зубы именно в лицо.
Двое некоторое время едят. Желудки наполняются ужасным мясом, которое походит больше на резину. Посиделки в теплом доме не вызывают былых эмоций. Работа в привычном варианте: зарабатывание денег, дабы прокормиться, превратилась в поиск себе подобных или обычных смертных поблизости, чтобы пожрать их вапор, успокоив внутреннего зверя на некоторое время. Свечи горят не слишком ярко. «Это и к лучшему» — думают двое, ведь не хочется лишний раз видеть невыносимые помои вокруг, которые расстраивают и без того утомлённый от бесчисленных разрушений в округе разум. Творить и создавать никто ничего не хочет, достаточно шариться по помойкам и руинам, оставаясь в укромных местах на сон, спрятавшись в дерьме, чтобы никто тебя не нашёл.
Двое выходят на природу, чтобы осмотреть окружение, так как солнце медленно уходит за Фортуитский горных хребет "Опьжема". Некоторое время они рыщут в поисках разных полезных предметов и достают спрятанный ими же старый дробовик с некоторым количеством патронов сомнительного качества. Смеркается, огненный закат полыхает на небе, от чего двое на минуту останавливаются, стараясь запечатлеть мгновение красоты. Приоткрыв рты, любуются, будто это единственное, что помогает хоть на мгновение забыться. Один толкает другого и просит возвращаться назад в логово.