– Ходят слухи, что биткоин – это разработка Пентагона и ЦРУ для финансирования сомнительных операций и поддержке людей, которых нельзя спонсировать напрямую. Вы меня понимаете?
Шнитке скривился, так выглядела его улыбка.
– Чушь. Конечно, Пентагон рад заполучить такой инструмент, но разработать его самостоятельно… вряд ли. Вы бы знали, а не спрашивали меня. А вот русские… вполне способны на такую пакость.
– О некоторых вещах мне не докладывают, как оказалось.
– Давайте начистоту. Для финансирования террористических операций лучше инструмента не придумаешь: это не наличные, которые легко потерять и трудно доставить на место, не банковский перевод, который легко отследить, даже если он проведен через множество подставных фирм и счетов, что в конечном счете совсем не гарантирует анонимность. А как еще обеспечить крупное, исчисляемое десятками, а иногда и сотнями миллионов долларов финансирование? За такой способ некоторые государства, финансирующие терроризм, пойдут на многое.
– Федеральной резервной системе может что-то угрожать в перспективе? Понятно, сейчас судя по всему, объем транзакций мизерный, и мы вообще могли его не заметить, не будь статьи, – Патрик Нельсон с силой ткнул пальцем в глянцевую обложку журнала. – Но где гарантии, что эта реклама, а иначе публикацию и не назовешь, не вызовет ажиотаж? Кто будет бороться с сокрытием доходов? Я так понимаю, что средства в этой валюте невозможно отследить, а следовательно, и обложить налогом.
– Да, вы правильно понимаете. Но шеф, это задача налоговой службы, там ребята сидят образованные и прыткие. Наша головная боль заключается в том, чтобы не рухнула система. Иначе, если она рухнет, мало никому не покажется. Если представить себе на минуту, что завтра биткоин и технология, на которой он построен, так называемый «блокчейн», заработают в полную силу, банки, по сути, станут ненужными посредниками. Собственно, как и сам доллар.
Глава ФРС забарабанил пальцами по столу.
– Вы полагаете, такое возможно?
Боб Шнитке облизал сухие потрескавшиеся губы. Его невзрачное лицо вновь скривилось.
«Ну и улыбка», – подумал про себя Патрик, «сколько лет работаем вместе, а привыкнуть не могу». На правой щеке Боба темнел безобразный след от чего-то, похожего на химический ожог, сморщенная коричневая кожа собралась отвратительными складками, белесые нити которых тянулись к глазу и уголку рта. Патрик никогда не спрашивал, откуда у него шрам, но взгляд то и дело сам собой останавливался на щеке подчиненного, слово притягиваемый невидимым магнитом. По правде говоря, ему не хотелось знать, что стало причиной ожога.
Обычно после посещения туалета, Патрик подходил к зеркалу и, если рядом никто не стоял, гладил себя по выбритой щеке, рассматривая свое отражение. Он прикидывал шрам на собственное лицо с содроганием и болезненным любопытством.
– Американский доллар тоже ничем не подкреплен, – заметил Боб. – Да, есть экономика. Но она же нам не принадлежит. Есть недра, но они не так ликвидны. Что еще? Золотой запас? Это смешно. Кому нужно золото? Да и сколько потребуется металла, чтобы обеспечить триллионы наличных долларов? Так что, по сути, мы в равных позициях. Единственный довод… веский довод в пользу доллара, это то что дубинка закона пока в наших руках. Как только это преимущество будет утеряно, считайте, наступит конец.
– Государство как гарант вряд ли рухнет, все-таки это не карточный домик, – сказал Патрик.
– В СССР тоже так думали, – заметил Боб. – Они уверовали, что положение, советский строй незыблем, на века, на тысячелетия. Ни у кого не возникло даже тени сомнений в его непоколебимости. И что? Где оно все? Куриные ножки Джорджа Герберта Уокера Буша вытоптали все дотла.
– Страны Запада провели целенаправленную диверсию в отношении СССР и стран Восточного блока, вы отлично поработали, я в курсе плана Аллена Даллеса, истории его воплощения и лично вашей роли во всем этом, – сказал Патрик, но уже договаривая фразу он с ужасом обнаружил, что отвечает, по сути, на свой же вопрос. «Биткоин тоже может быть диверсией».
– Кажется, вы поняли, – сказал Боб, глядя на застывшее лицо шефа. – Именно так мы и работали. Да, внутри никто, кроме небольшой горстки людей не думал о развале системы. Но что они могли сделать? Те, кто сидел наверху вроде нас с вами сейчас – были уверены в нерушимой мощи, силе, власти, – да и как не поверить, глядя на темпы развития страны, ее мощнейший идеологический и репрессивный аппарат.