– Ты был на тренировке? Как прошло?
– Никак. На скамейке просидел. Я же тебе показывал скейт: тренер запретил на нем ездить.
Олег не стал ничего просить, намекать, как обычно делают подростки. Он просто опустил голову и отправился спать.
Дмитрий почувствовал себя беспомощным. В его сумке лежали деньги, в том числе и на скейт, но он застыл, глядя на отражение в зеркале серванта.
Спустя минуту, Дмитрий вошел к сыну в спальню, тот лежал, повернувшись к стенке.
– Олег, – Дмитрий сел на краешек кровати, опустил руку на худое плечо. – Я знаю что…
– Пап, – прервал его Олег. – Давай не будем. Не сегодня. Иди лучше спать. Тебе еще за ремонт машины чем-то платить нужно.
Дмитрий почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Он хотел обнять, прижать к себе сына, сказать ему, что еще немного и… все будет. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Но он не смог этого сделать. Какая-то стена стояла между ними. Возможно, потому, что Дмитрий почти не видел сына, проводя все время в школе, с учениками на частных уроках или на складе бытовой химии.
Он убрал руку, поднялся и вышел, плотно прикрыв дверь.
Улегшись в одежде на диван, Дмитрий достал телефон, прокрутив сообщения за день.
«Что он хотел?» – подумал Ларин, когда перед СМС жены обнаружил послание Виктора Бойко. Вряд ли отказ Ларина работать слишком его разозлил, но и упрашивать Виктор тоже не будет. Последнюю их встречу нельзя назвать теплой, к тому же он наверняка тысячу раз пожалел, что показал, как выглядит миллиард. Миллиард… плотно запечатанный блок, похож на обтянутый полиэтиленом паллет тротуарной плитки или кирпича, только в десятки тысяч раз дороже, – это последнее, что представлял себе Ларин, перед тем как уснуть.
Утром Ларин припарковал Вольво в пятистах метрах от школы, в неприметном дворике. Прах Поляка он развеял неподалеку от крематория над маленьким ручьем, пробивавшим себе дорогу в сторону Москва-реки. Саму урну выбросил в промышленный контейнер для мусора, вряд ли будут там его искать.
Он понимал, что все эти предосторожности, скорее всего, совершенно излишни: найденному телу на свалке никто не станет устанавливать личность, но… всегда существовала доля вероятности, что ретивый лейтенант все-таки пробьет пальцы, всплывет фамилия, ведь границу он пересекал пару раз легально, значит, и отпечатки есть в базе, – дальше дело техники, – по ориентировке могут установить, что видели похожего человека возле метро «Теплый стан» со всеми вытекающими последствиями.
По пути к школе Ларин поймал себя на мысли, что взгляд рыскает по прохожим и школьникам в поисках Скокова. По пути он заскочил на фирму, продающую доски для катания, где выбрал самую дорогую и крутую марку, – сумасшедшей расцветки аппарат «Хелло вуд». Ноги так и просились опробовать доску, перед глазами стояла недавно просмотренная серия «Назад в будущее», где Марти Макфлай выписывает кренделя, вцепившись в борт автомобиля. Скейт лежал в багажнике, который он тщательно пропылесосил, затем выскоблил чистящим средством на заправке.
В 11-м «Б» алгебра стояла последним, шестым уроком. С одной стороны, шестой урок легче первого, потому что он – заключительный, с другой, ученики уже ни на что не способны от усталости, и ему остается выслушивать сальные шуточки Успенского по поводу вчерашнего выпуска «Дома-2».
Ларин поднялся по школьным ступеням старого, дореволюционного здания школы. Поговаривали, что при царе Николае Втором тут располагалась охранка, типа сегодняшнего ФСБ, высокие пятиметровые потолки, сводчатые арки, лепнина, колонны на входе, – здание выглядело монументально, но… состояние его, даже несмотря на статус исторической ценности было плачевным. Стены осыпались, лепнина отваливалась, ступени внутри школы трескались и скалывались, – школа разваливалась в буквальном смысле слова и никто не обращал на это никакого внимания.
В дверях его встретила Надежда Петровна Комарова, высокая, одетая в строгий костюм, неопределенного возраста женщина, занимавшая должность под названием «вечный завуч». На данный момент, Ларин точно это знал, – она пережила шестерых директоров, поочередно сменявших друг друга на протяжении последних двадцати пяти лет. Надежда Петровна мечтала стать главной в школе, но ее… не назначали. Почему? Она и сама не знала. Такое встречается сплошь и рядом: человек, наиболее достойный и компетентный в той или иной деятельности, работает до пенсии, и никакая сила не может продвинуть его на последний пьедестал.
– Дмитрий Сергеевич, здравствуйте! У вас урок через десять минут, опаздываете, голубчик.