Никто в классе и слова больше не произнес. Обычно, когда кто-то выскакивает с ответом, сразу начинают склонять на все лады, обзывать, чуть ли не клеймить. Здесь же никто не повернул головы.
Ответ есть. Он верный. Кто-то в этом сомневается? Нет.
Наверное, это… дети-индиго в полном составе пытаются привить мне комплекс неполноценности, – подумал Ларин.
Но, ничего подобного. Никто из них и не думал высказывать недовольство легкой (для них) школьной программой. Чем это объяснить? Тем, что многие (если быть точнее, то все), с двух-трехлетнего возраста не расстаются с гаджетами и планшетами? Вполне может быть. Почти не общаясь между собой, они не испытывают друг к другу ни вражды, ни дружбы, ни злобы, ни радости, – с одной стороны, проводить уроки в таких классах сродни отдыху на песчаном пляже, с другой…
Все эти мысли пролетели в голове Ларина, когда он, набрав воды из стоящей в углу десятилитровой пластиковой бочки, поливал пышные традесканции на стене между портретами Лобачевского и Евклида и несколько вечнозеленых филодендронов в горшках на окнах. Дети уже достали учебники, никто из них не выказал желание помочь, не отпустил сальную шуточку насчет того, что дядя поливает цветочки как тетя, а может быть, этот дядя и есть тетя?
Последним на окне стоял сциндапсус с овальными листьями в беловато-желтых точках. Ларин лил воду в горшок, когда оглушительный звонок чуть не сбил его с ног. Вода полилась через край, переполнила блюдце под горшком, и тонкой струйкой устремилась на пол, где стоял рюкзачок Ани Москвиной. Она наблюдала, как темная лужица воды подбирается к черной коже, но даже не шелохнулась. Ларин отодвинул рюкзак в сторону.
– Аня, – сказал он. – Это сциндапсус.
Она посмотрела на цветок, потом перевела взгляд на Ларина.
– Дмитрий Сергеевич, – услышал он ее голос. – Давайте начинать. Звонок прозвенел.
Глава 22
Между четвертыми и пятыми уроками они столкнулись в столовой. Ларин взял стандартный набор, пюре, котлету из птицы, салат из свежей капусты, чай с булочкой, Скоков же просто чай с булочкой. Ларин подумал, что у него, вполне возможно, нет аппетита, и хотел подойти, но Денис подсел к одноклассникам, что сразу же исключило любое общение. Они едва кивнули друг другу, никто не обратил на это внимания.
Шестой урок прошел в обычном для одиннадцатого класса режиме повышенного содержания скабрезных шуточек, взаимных подколов. Скоков с третьей парты пересел на последнюю и весь урок молчал. Обычно на уроках Ларина именно Скоков являлся заводилой, так что подобное тихое поведение вполне могло быть истолковано в русле «кошка сдохла».
Но к концу урока все стало на места. Пока класс изнывал, досиживая последние минуты урока, Скоков достал из полотняной сумки большого сизого голубя, чуть подержал упирающуюся в ужасе птицу в руках, и выпустил ее прямо над головами остолбеневших одноклассников. Такого он еще не выдумывал. Естественно, урок пришлось закончить: сизокрылый метался по классу в поисках выхода, девчонки орали, когда он задевал их прически жесткими крыльями, парни отворачивались, пряча глаза и отмахиваясь от летучего демона учебниками по алгебре.
– Аха-ха, на Марьина бомба прилетела, – закричал кто-то, Витя Марьин стал озираться, отыскивая, куда могла напакостить птица.
– На голову, дурень! На башку твою!
Ларин открыл окна, свежий весенний ветер пахнул внутрь. Голубь, метнувшись к стене, чуть не опрокинул горшок с вьющимся цветком, в следующий же момент, увидев или почуяв свободу, он ринулся в сторону света и через мгновение взмыл высоко в голубое небо без единого облачка. Класс сгрудился возле окон, все щурились, руки тянулись ввысь, указывая на трепещущую точку.
– Вон он, вон, смотрите!
И Ларин вдруг понял, – это мгновение больше никогда не повторится, мгновение, когда они стоят вместе, в едином порыве, почти дружные, почти дети, но уж не дети и, забыв обо всем, смотрят в голубую бесконечность.
Скоков сидел за дальней партой и улыбался. Ларин подмигнул ему, в этот момент прозвенел звонок, мгновенно разрушив хрупкую идиллию. Расталкивая друг друга, класс ринулся вон. Последний урок, тут не до приличий.
Ларин подошел к двери, запер ее на ключ, посмотрел на Дениса.
– Да, голубь – это круто. Спасибо что не аист.
– Пожалуйста, Дмитрий Сергеевич. Я же знаю, как вас взбодрить.
– Это точно, ты знаешь.
– Как все прошло? Когда вы позвонили ночью, я чуть не обосрался от страха.