Выбрать главу

— То есть презервативы — подходящие? — кое-как сдерживает смех майор.

— Ну вот, я же говорила, — обижаюсь. — Смеешься надо мной.

Тимур переворачивается на спину, откидывает одеяло и тянет меня на себя. Укладываюсь сверху и позволяю снять ночную рубашку.

— Красивая фенистилка, — произносит Тимур, оглаживая возбужденные соски и проверяя грудь на тяжесть. — Ты позволишь использовать твои презервативы?

Давлю смешок, потому что он спрашивает об этом так серьезно, будто руки моей просит.

— Хорошо, — легко соглашаюсь и двигаюсь попой с его бедер чуть ниже, на ноги.

Просовываю ладошку в боксеры и сжимаю горячий, напряженный ствол. Облизываюсь нетерпеливо и склоняюсь над нежной головкой. В нос снова проникает знакомый запах. Я уже это делала, в ту ночь.

— Ты же сказала, что без резинки для волос не можешь? — спрашивает Тимур с хрипотцой, толкаясь членом в мой гостеприимный рот и обратно.

— Просто… без тебя я не могу больше, — шепчу самое романтичное из того, что я когда-либо произносила.

Глава 19

— Что ты делаешь? — смеюсь, чувствуя теплую ладонь на животе.

Приоткрываю глаза. В окнах ещё немного пасмурно, вот-вот наступит рассвет.

— Хочу пожелать тебе доброго утра, — хрипит Тимур мне на ухо, откидывает одеяло, которым мы оба укрыты, и сдвигает руку ниже.

Препятствий в виде белья не встречает, потому что спали мы абсолютно голые. Всю ночь. В обнимку. Прямо посередине, поверх линии, которую я сделала скотчем в начале вечера. На кровати и внутри себя, в своем сердце. В сердце уже раненном… этим же самым мужчиной. И если отдирать клейкую ленту от кровати будет довольно просто, то вторую, из себя, придется вырывать только с мясом.

Мужская ладонь подтягивает меня поближе и оглаживает бедра.

Надо сказать, этот способ желать доброе утро, мне нравится больше предыдущего, когда Тимур заявил, что «вместе мы больше не пьем» и выставил меня за дверь.

Тогда я была обескуражена, а если бы подобное повторилось сегодня — вообще себя не собрала бы.

— Ти-имур… Как это приятно… — стону.

Прикрыв глаза, откидываюсь на твердое плечо и позволяю пальцам майора делать между ног всё, что заблагорассудится.

— Хочу… тебя попробовать, — он сообщает, разворачивая моё полурасслабленное тело на спину.

— Что? — приподнимаюсь, уперев локти в кровать и испуганно на него смотрю. — Не-ет… Я не хочу, Тимур. Пожалуйста, не надо.

Смущаюсь ужасно.

— Хочешь, — усмехается он, устраиваясь ниже. — Ты вся трясешься от того, как хочешь.

— Это от недосыпа. Мы уснули полтора часа назад.

— Сейчас проснешься, фенистилка. Покажу тебе то, что ни одна баба сама себе не сделает.

— Хватит называть девушек бабами, Тимур, — недовольно выговариваю. — Это неприятно. Всё равно, что я тебя бы называла, скажем, дядькой.

— Блядь, как хочешь называй, — хрипло смеется он. — Поверь мне, тебе очень тяжело будет обозвать так, как я ещё не слышал.

Тут же смолкает и нахмуривается, будто лишнего сболтнул.

— Это почему это? — настораживаюсь.

Наблюдаю, как выражение заспанного лица Бойцова несколько раз меняется. Сначала становится задумчивым, затем превращается в брезгливое или такое, словно увидел что-то крайне неприятное. Вместо ответа он снова тянет мои ноги на себя, ухватывается под коленками и медленно раздвигает их.

Оба застываем.

Я в оцепенении и ужасе. Он — в немом восторге.

— Гладкая…

— Угу…

Электроэпиляция творит чудеса.

— А вообще, Лер…

— Что?

— Здесь тоже рыжая? — вопросительно приподнимает брови и снова смотрит.

С ума меня сводит.

Я думала после двух совместных ночей, Бойцов уже не сможет меня смутить, но ошибалась.

— Нет, — злюсь. — Там я жгучая брюнетка, блин. А подмышками вообще темнокожая, прикинь?

Раздраженно закатываю глаза под мелодию гортанного мужского смеха. Его веселье передается и мне, поэтому я счастливо откидываюсь на подушки. В конце концов, кто я, чтобы мешать ему?..

— Мне нравится, когда ты такая, Валерия…

— Какая? — спрашиваю в потолок и вздрагиваю, когда теплые пальцы снова касаются… там внизу, раздвигают половые губы и находят сверхчувствительный после ночного сексуального марафона клитор.

— Настоящая, женственная.

— Я? Женственная? — морщусь.