— Ну что ты, девочка моя? — сюсюкается с дочкой, нежно целует пухлую щечку. — Видишь сколько людей у нас тут? Пойдешь к нашей Танечке?
Я не успеваю возразить, как в моих руках оказывается младенец. Внутри все замирает от ответственности, а в нос проникает сладкий запах. Склоняю глаза, чтобы разглядеть белоснежный чепчик. Софи ерзает и складывает губки бантиком.
Боже. Какая она сморщенная…
— Вы детей пока не планируете? — интересуется Марианна Никитична.
— Нет, — выпаливаю стремительно.
Бойцов посмеивается, приобнимает меня за плечи. Я награждаю его самым ужасным из всех своих взглядов.
— Странно. Сейчас молодежь рано рожают… — не унимается женщина.
— Я — чайлдфри, — гордо произношу. — А Алеша со мной солидарен.
Тимур приподнимает брови и качает головой. Мол, это не совсем так.
— Ужасно, — кривится Марианна Никитична. — Что за мода пошла? Дети — это ведь так прекрасно. Видеть в чертах своего ребенка — черты любимого человека — счастье, каких мало на свете.
Снова смотрю на малышку, как на инопланетянку. Чудо!..
Передаю успокоившегося ребенка Лизе, но Софи крепко держит воротник моей футболки.
— Смотрите, левой ручкой. Левша, наверное, будет, — кто-то произносит.
— Скажете тоже, — закатывает глаза Нонна и сама забирает у меня дочку. — До трех лет такое не определяют.
Задумавшись, пододвигаю к себе тарелку.
— Ты заметил, как она отреагировала на левшу? — тихо спрашиваю у Тимура, когда мы отправляемся в свою комнату после завтрака.
— Ага.
— Надо проверить Арсения и Нонну на связь. Телефоны, адреса… А ещё, я тут вспомнила. Марианна Никитична в прошлый раз рассказывала мне, что у Хариса была вторая семья, и Римма Харисовна терпеть не может тех родственничков. Надо бы узнать, кто они такие…
— Позвони Мише, он пробьет, если там есть что-то интересное, — произносит Тимур, резко останавливаясь. — Кстати, иди сюда, — привлекает к себе, с опаской глядя мне за спину.
— Кто там? — замираю, рассматривая резко очерченные губы. Чтобы не упасть, с неохотой обнимаю крепкое туловище.
Вместо ответа Бойцов как-то странно кивает и заговорщицки тянет:
— Ш-ш-ш… Помолчи, стажерка.
— Кто там? — не унимаюсь. — Если ты специально… то я…
Пытаюсь вырваться и обернуться, но сильные руки вдруг резко привлекают меня к себе, а в приоткрытый от возмущения рот врывается такой знакомый и такой одновременно забытый вкус…
Глава 30
— Там ведь нет никого, да? — шиплю сквозь зубы.
По телу грозовые молнии расходятся. Хочется на него злиться, но я чисто физически не могу. Горячий язык Бойцова всегда лишал меня рассудка. С первого поцелуя. И потом… всегда, где бы на моем теле майор этим самым языком ни орудовал.
Сейчас я совсем не готова противостоять им обоим. Поэтому позволяю поцеловать себя последний раз, при этом отчаянно сжимая свитер на твердой груди.
— Конечно, есть, Лер, — отстраняется он. — Я же не бессмертный, чтобы просто так…
Резко обернувшись, обнаруживаю в нескольких метрах от нас откашливающуюся Лизу.
— А я все догнать вас не могу, — произносит она, заливаясь пурпурной краской.
— Что-то случилось? — пытаюсь не обращать внимания на то, что Тимур крепко прижимает к себе сзади.
— Нонна Леонидовна просила передать, что сегодня у Риммы Харисовны весь день расписан. Вас пригласят к ней завтра.
— У нее гости? — спрашивает Тимур, проезжаясь колючим подбородком по моей шее.
Демонстративно целует. Лиза вот-вот дар речи потеряет от шока. Я все же отодвигаюсь, чтобы хоть немного заставить мозги работать.
— Нет, гости все только к Нонне Леонидовне, — отвечает помощница. — А у Риммы Харисовны массаж и процедуры. Поэтому завтра. Хозяйка сказала всё завтра.
— Хорошо, — соглашаюсь.
Дождавшись, пока Лиза отправляется в обратную сторону, снова смотрим друг на друга.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спрашивает Тимур.
— Нет. Как-то быстро хозяйка в замке сменилась.
— Вообще-то, прошло полгода.
Оказавшись в нашей комнате, Бойцов меня снова обнимает. По-медвежьи, вместе с предплечьями, покрывает мелкими поцелуями шею.
— Не надо, Тимур, — шепчу, пытаясь выбраться из кольца сильных рук. — Да что с тобой такое? Мы ведь не за этим здесь.
Дышать им невыносимо. Я знала, что ехать сюда чревато душевными потрясениями, поэтому так долго брыкалась.
Нет. Не так. Дышать и знать, что он чужой — ужасно.