Как бы обидно внутри не было, с каждым часом это чувство начинает перекрывать тоска.
— Тимур Иванович приезжает, конечно, Рит, — отвечает за меня мама. — Но наша королева-то разве ж примет его для аудиенции? Все нос воротит.
— Мам, — одариваю ее строгим взглядом.
Опускаю лицо, внимательно рассматривая узор на скатерти. На больничном я ровно неделю. Пора выходить на работу, но мне совсем не хочется. Мой первоначальный план был подуться всего пару дней, но прошла неделя, а с мертвой точки мы не сдвинулись.
— Лер, ну ты кремень, — с набитым ртом восхищается подруга.
— Ага, — вздыхаю. — Я — Кремниевая долина.
— Что он сделал-то?
— Ничего, — буркаю.
Мотаю головой, вспоминая тяжелый разговор в машине, состоявшийся в ту ночь.
По словам Бойцова, он просто забыл выкинуть фотографию. Да и лежала она среди всякой всячины.
Он просил прощения за обман. Кричал, нервничал, потом снова разговаривал спокойно. А у меня внутри было такое озеро разочарования, что я не смогла все это принять, и попросила отвезти меня к маме.
С тех пор я здесь, а Тимур живет в нашей арендованной квартире, но каждый вечер после работы приезжает ко мне.
— Как собака побитая сюда таскается, — выговаривает мама. — Никакой он не козел и не антилопа. Даже насос вон починил.
— Может, простишь его, Лер? — настороженно спрашивает Ритка.
Неопределенно киваю. Хочется сделать это прямо сегодня вечером.
Прошедшая неделя многое в моей голове расставила по местам.
Я поняла, что дело ведь не в маленьком снимке с изображением бывшей жены Тимура. Суть вопроса в целом, в том, что он все еще зависит от её семьи, а я чувствую себя лишней. Тимур часто созванивается с Эдуардом Александровичем, по вечерам практически всегда сопровождает его на встречи и мероприятия, а в выходные и вовсе выгуливает всю семью.
Конечно, сталкивается с бывшей.
Все это, вместе с досадной случайностью, случившейся в машине — выбило меня из колеи. Я, как заведенная, повторяла только одно — хочу, чтобы Бойцов ушел от Ворошилова. Мне и без фотографии не нравилась эта подработка.
А я даже остаться в отделении готова.
Тимур же до последнего стоит на своем и доказывает, что в данный момент бывший тесть — это единственный шанс достроить дом.
— Мужики-то на дороге не валяются, — причитает мама.
— Да еще и симпатичный, — добавляет Рита и прижимает рот рукой, когда я сталкиваюсь с её глазами хмурым взглядом. — А ты, кстати, рассказала ему?
Пшикаю на нее озлобленно.
— Не надо, Рита, — почти рычу.
И это еще одна причина, почему я не возвращаюсь домой. Элементарно боюсь, что Тимур не станет слушать и закроется от меня. Навсегда.
Все же он общался с Сюзи чуть больше полугода и если я так близко к сердцу приняла наличие Алениной фотографии в солнцезащитном козырьке, то какова будет реакция на мое регулярное вранье?
Страшно представить.
Вечером Тимур впервые не приезжает.
Мама от этого начинает причитать еще больше, Ритка, тяжело вздохнув, отчаливает в более спокойное место, а я в слезах восстанавливаю приложение в телефоне и захожу на сайт знакомств, но вместо привычного ника «Тимур, 32» нахожу надпись «Анкета удалена».
Ошарашенно смотрю на экран мобильного.
Уже ночью все-таки решаюсь набрать Тимуру.
Впервые за эти несколько недель.
Пока жду длинных гудков, сердце ровным стуком выбивает ритм, а потом резко падает в ноги, потому что телефон моего майора оказывается недоступен.
Кое-как дожидаюсь восьми утра и звоню в отдел.
— Миш, привет.
— Ооо, привет, стажерка. Как ты там? Еще не выздоровела?
— Нет, — грустно улыбаюсь.
— Плохо. Я сыну такую приставку взял, закачаешься. Покажу, как появишься.
— Поздравляю. И… спасибо.
Закусываю губу, чувствуя, что вот-вот расплачусь.
— Миш, — спрашиваю тихо. — Можно, я задам тебе вопрос?
Кологривый тяжко вздыхает и громко матерится.
— Ну что вы за идиоты такие?
— Миш, пожалуйста.
Снова ругается.
— Он на Северный Кавказ уезжает сегодня. Командировка на четыре месяца, сам вызвался. Добровольцем. От Ворошилова Иваныч ушел, но стройка ведь ждать не станет…
Глава 35
Сжимая сумку в руке, вскрываю замок своим ключом и тут же кидаю его на тумбочку при входе. В квартире вкусно пахнет жареной колбасой, а еще так чисто, как не было даже у меня.