Эпилог
Тимур.
Полуденное солнце ласкает глаза, по потолку бегает солнечный зайчик, улыбка на лице словно приклеенная. Под ребрами столько сумасшедшего предвкушения, что хочется орать на весь мир, как в детстве, когда вместе с отцом по грибы в лес ходили.
— Долго еще? — спрашивает Антоха с верхней полки.
— Двадцать семь минут и тридцать пять секунд. — Почесываю плечо и пялюсь на часы на запястье.
— Наконец-то.
Хочется подопнуть проклятые стрелки. Ну на хрен эти деньги с такими мучениями!
Познакомились мы с моим попутчиком еще в Грозном. Я командирован для охраны правопорядка, он — для устранения последствий чрезвычайной ситуации — продолжающихся длительное время лесных пожаров. Начали приятельствовать на фоне того, что вроде как с одного города.
Мужик Антоха нормальный. МЧС-ник, спортсмен, рыбак заядлый. Только веселый он больно. Я от таких обычно держусь подальше.
Молча наблюдаю, как поднимается и спрыгивает на пол. Сует ноги в берцы, размашисто хватает рубаху с вешалки. Подпевает мотивчик, который за два дня раз сто сорок тренькал по радио.
— Седня в клуб погоню. С друганом, — сообщает, потирая ладони.
— Ладно, — киваю, закидывая руки за голову.
Прикрываю глаза, представляя сегодняшний вечер. За грудиной теперь еще и сердце стучит, как придурковатое. Как дожить? Не знаю.
— Правда, Саня тут бабой обзавелся. Говорит училка. Правильная вся, деловая. В клубы не ходит, не пьет.
— Тогда и Саня твой не пойдет. В клуб.
— Да с чего это баня пала?
Пожимаю плечами и резко усаживаюсь. Разговоры хоть немного отвлекают от упрямой стрелки на часах.
— Хз, Антох. Просто думаю, что не пойдет.
— Братву на сиськи не меняют, — произносит он, усаживаясь напротив.
— Это ты сисек нормальных не видел, лейтенант.
— Я всякие-разные видел. Не надо мне тут, товарищ майор, — хохочет, допивая чай в стакане с железным подстаканником. — За кого вы меня принимаете?
— Так… то ты общие видел, не по индивидуальному заказу. А я тебе про «свои» говорю. «Свои» ни с кем не спутаешь.
На подобную философию рыжая бы зарядила мне под дых и провела лекцию на тему того, что женщина — это не только «сиськи и письки», женщина — «это что-то большее, у нее есть чувства и она вправе не ощущать себя только телом».
— Поверю вам на слово, — задиристо отпускает Антон.
— Главное — не дотяни, а то встретишь их уныло смотрящими в пол.
— Еб твою мать, — вскакивает с места и бьет себя по лбу. — Как развидеть то, что я представил?
Тру глаза, пытаясь не ржать. Может, веселые — это и не плохо?
— Ладно, лейтенант. Собираться будем.
Дергаю шторку на окне, и разглядываю пролетающие мимо хозпостройки. Подъезжаем.
— Не-е, Саня меня не кинет. Подумаешь, училка нашлась. Там уродина, поди, какая-нибудь…
Под рассуждения Антохи, собираю сумку. Бритва, зубная щетка, полотенце, зарядка от телефона. Проверяю бумажник, паспорт и минут десять нетерпеливо выбиваю чечетку кроссовкой. Машинист, как назло, замедляет ход и последние пару километров мы тащимся со скоростью больной черепахи.
Родной город… Я скучал.
Когда спускаюсь на перрон, чувствую себя большим шаром, который вот-вот лопнет. Солнце все еще шпарит. Совсем не по сезону, но у меня-то внутри наконец-то лето! Пионерлагерь с автоматом наперевес, слава богу, закончен. Эту страницу я перевернул. Пора взяться за работу, которую я, оказывается, люблю и уважаю. Никогда бы этого не осознал, если б не моя дырявая память и невнимательность к деталям, вроде всякой хрени в козырьке.
Нетерпеливо озираюсь.
— Красавчик, а вы моего мужа не видели? — слышу справа и давлю лыбу, словно меня с ног до головы сахарной пудрой присыпали.
— Видел-видел.
Тяжелая сумка брякает об асфальт на перроне, а в руках ахает и дрожит моя фенистилка. Правда, от феминизма в ней ровным счетом ни черта не осталось.
— Если ты еще хоть раз уедешь, я с тобой разведусь, Бойцов, — шепчет она сдавленно на ухо.
Прикусывает мочку.
Блядь.
— Не уеду больше, Лер. Обещаю, — зацеловываю любимое лицо.
Зарываюсь в воздушное, рыжее облако, чуть выцветшее за это лето, но мягкое и с каким-то крышесносным ароматом вроде ванили. В запахах я не силен, а вот в определении сантиметров наощупь очень даже.
— Худая такая, — сдавливаю талию. — Лерка.
— Опять врешь, Бойцов.
Она отводит голову и смотрит на меня таинственно. Склоняюсь, чтобы захватить зубами чуть выдающуюся нижнюю губу.