— Я отказываюсь идти дальше, — сказал Мин, повысив голос. — Если ты в меня выстрелишь, это расценят как нападение, и тебя обвинят в убийстве.
— А если мне плевать? — бросил Элайджа позади него. — А если меня уже ничего не может удержать? И нет ничего, что стоило бы внимания?
— Много денег, — не отставал Мин. — Подумай! Много денег и много наркоты… Разве тебе не хочется вмазаться?… Всего одну дозу, прямо здесь, сейчас… Разве не хочешь?
Взгляд Старика затуманился.
— Гм… доза, — сказал он. — Да я что угодно отдал бы сейчас за дозу, и ты это знаешь.
— Вот видишь!.. Вот видишь!.. Есть еще кое-что, что удерживает тебя в этой жизни!
— Я пошутил, — холодно сказал Элайджа. — Иди вперед, иначе я пущу тебе пулю в затылок, старая сволочь.
— Сжалься! — застонал Мин, но его голос говорил, что, одержи он верх хоть на секунду, от него жалости ждать не придется.
Этот человек убивал и притом получал удовольствие, будь внимателен…
— Предупреждаю в последний раз, — сказал Элайджа.
Мин нехотя ступил на железный лист. Шаг, еще шаг… Листы были довольно тонкие, но достаточно крепкие, чтобы выдержать вес двух взрослых мужчин. Правда, от ветра они шатались и дрожали, а от дождя стали очень скользкими. Миллиардер продвигался очень осторожно, втянув голову в плечи.
На самом краю настила из двух горизонтальных труб, привинченных к вертикальным стойкам, были сооружены перила. Дальше — либо пан, либо пропал… Вдали, сквозь струи дождя виднелись море, небоскребы и бескрайнее хмурое небо. Они забрались очень высоко, пожалуй, выше всех. Одна только башня ICC Международной торговой палаты чуть поднималась над ними. Они в буквальном смысле слова висели в небе. Элайджа явно переоценил свои силы: от непогоды и головокружения желудок его сводило судорогой. Все-таки это слишком высоко. Слишком высоко… Он глубоко дышал, и дышать было больно.
— Еще несколько шагов, — сказал он.
На какую-то долю секунды Старик позволил себе отвлечься на невероятный пейзаж балок, листов железа и труб, в которых свистел ветер. В том, что все это могло держаться на высоте четырехсот метров, уже присутствовала некая магия, современное колдовство…
Он не заметил, как обернулся Мин.
А тот мгновенно отпрыгнул назад.
Он понял, что полицейский смотрит в другую сторону.
И напал.
Мин набросился на Элайджу, а тот, отвлекшись на необычное зрелище, не сумел вовремя отреагировать. Правда, взведенный курок сделал свое дело — раздался выстрел, — но пуля ушла вверх. А Мин уже висел на нем… Оба упали и покатились по настилу из мокрого железа. Прежде чем Элайджа успел понять, что происходит, он почувствовал, как в глаза и в нос ему изо всех сил впились острые зубы. Боль пронзила его электрическим разрядом, а от страха, что ему вот-вот вырвут глаза, он почти потерял сознание. Когда же челюсти разжались, он откатился в сторону с залитыми кровью глазами и таким чувством, что носа больше нет. Осторожно потрогал нос, но оказалось, что с него просто ободрана кожа, хотя зубы вошли достаточно глубоко.
— Встать! — раздался голос Мина.
Элайджа поднял голову. Мин Цзяньфен стоял метрах в двух от него, с его оружием в руке, и разглядывал его сверху. Элайджа подумал, что никогда и ни у кого не видел в глазах такой черной злобы. Даже у самых опасных преступников, попадавшихся ему в жизни. На него смотрело существо, начисто лишенное всякой жалости, существо, только на вид напоминавшее человека.
— Встать! — повторил голос.
Элайджа с трудом поднялся.
— Что ты собираешься сделать?
— Убить тебя.
Факт был констатирован ледяным тоном, нейтрально, объективно и безжалостно. В голосе не было ни эмоции, ни удовлетворения, ни торжества.
— Тогда чего ты ждешь?
— Смакую момент, — ответил Мин.
И Элайджа понял, что так оно и есть. Несомненно, в этом моменте сосредоточилось все, от чего Мин получал особое удовольствие: держать жертву в полной зависимости, в полном подчинении, прежде чем убить ее… Вот только в этот раз у него не нашлось под рукой ничего, что могло бы продлить мучения жертвы: ни иголок, ни змей.
— Давай, чего ты ждешь?
— У меня достаточно времени.
— Стреляй, мразь!
Элайджа сделал шаг в сторону, вынуждая Мина выстрелить. Грохот выстрела на секунду заглушил вой ветра. Элайджа видел, как в дуле пистолета вспыхнуло пламя, почувствовал, как пуля пробила ему плечо, но бросился вперед, чтобы отразить нападение. Вторая пуля попала прямо в грудь, в трех сантиметрах от сердца. Старик ощутил ее, как сильный удар кулака, в тот самый миг, когда раскинул руки, чтобы стиснуть Мина в последнем объятии и толкнуть его к перилам. Мин вырывался. Пистолет выпал у него из руки, со звоном ударился о металлический лист, металл о металл, и исчез в пустоте. Элайджа согнулся дугой, толкая Мина к перилам. Тот снова вцепился в него зубами, оторвав кусок левого уха. Но Элайджа все толкал его, превозмогая жгучую боль. Он был сильнее и мощнее, хотя силы быстро покидали его. Кровь била ключом из раны в груди и заливала грудь врага, а тот пытался отбиваться головой, поскольку Элайджа держал его за руки.