— Нервничают, — отозвалась Лиза Ферней. — Все только и говорят, что об этой истории с лошадью. Это их всех взбудоражило.
Странный акустический феномен делал каждое слово, любой слог, произнесенный старшей медсестрой, необычайно четким.
— Увеличьте дозы, если потребуется, — сказал Ксавье.
— Уже увеличила.
— Прекрасно.
Несмотря на то что голоса слышались очень тихо, на уровне шепота, можно было различить малейшие нюансы интонации. Интересно, знает ли об этом эффекте Ксавье? Скорее всего, ему не пришлось с ним столкнуться. Ведь до Дианы в соседнем кабинете никто не работал, а она сидит обычно очень тихо. Может быть, звуки слышны только с одной стороны. Ей выделили маленькую пыльную комнатку четыре на два, где раньше располагалась кладовка. До сих пор в углу стояли коробки с архивными документами. Они пахли пылью и еще чем-то неуловимо противным. Диане великодушно предоставили стол, компьютер и кресло, но ее не покидало ощущение, что она сидит в мусорном контейнере.
— Что ты думаешь об этой истории? — спросила Элизабет Ферней.
Диана выпрямилась, прислушиваясь.
— А ты?
— Не знаю, это серьезный вопрос. Считаешь, полиция нагрянет и сюда из-за коня?
— Ну и что?
— Они начнут повсюду совать свой нос. Ты не боишься?
— Чего? — спросил Ксавье.
Последовало молчание. Диана подняла голову к вентиляционному отверстию.
— Почему я должен бояться? Мне скрывать нечего.
Однако голос психиатра даже сквозь вентилятор говорил как раз об обратном. Диана вдруг почувствовала себя ужасно неловко. Она поневоле подслушивала разговор, который принимал весьма щекотливый оборот. Вытащив из кармана халата мобильник, она на всякий случай его выключила, хотя было маловероятно, что кто-нибудь позвонит.
— Я на твоем месте устроила бы так, чтобы они увидели как можно меньше. Ты считаешь, им надо показать Юлиана?
— Только если попросят.
— В таком случае пойду-ка я его навещу.
— Хорошо.
Диана услышала шорох халата Лизы Ферней, когда та поднялась с места. Снова наступила тишина.
— Подожди, — раздался голос Ксавье. — Сейчас не время.
— Ты очень напряжен, я могу помочь тебе расслабиться. — Голос старшей сестры стал вдруг нежным и игривым.
— Господи, Лиза, кто-нибудь может войти.
— Поросенок, ты заводишься с четверти оборота.
— Лиза, прошу тебя, не здесь. Господи, Лиза…
Диана почувствовала, как щеки ее запылали. Когда же они успели стать любовниками? Ксавье в институте всего полгода. Потом она вспомнила о самой себе и Шпицнере. Но ей не удалось связать воедино то, что довелось услышать, и свою историю. Может, все из-за этой обстановки, невообразимой мешанины ненависти, психозов, вспышек гнева, всяческих маний, которые, как дурно сваренная похлебка, плохо влияли на состояние людей? Было во всем этом что-то нездоровое.
— Ты хочешь, чтобы я остановилась? — шептала за стеной Лиза Ферней. — Ну? Хочешь? Скажи, и я перестану.
— Не-е-е-ет…
— Поехали отсюда. За нами наблюдают.
На улице совсем стемнело. Циглер обернулась и тоже увидела Ломбара, стоявшего у окна. На этот раз он был один.
Она запустила двигатель и сделала полукруг по аллее. Ворота снова открылись перед ними. Сервас быстро взглянул в зеркало заднего вида, и ему показалось, что силуэт Ломбара отдалился от окна, а само оно уменьшилось.
— Что с отпечатками пальцев и с другим материалом? — спросил он.
— Пока ничего доказательного. Но эксперты еще далеко не закончили. Там сотни следов и отпечатков не первой свежести. На данный момент они все принадлежат персоналу. Очевидно, тот, кто нанес удар, пользовался перчатками.
— Тем не менее он оставил слюну на оконном стекле.
— Вы думаете, это что-то вроде послания? — Ирен на миг оторвалась от дороги и посмотрела на Серваса.
— Вызов… Кто знает? — отозвался он. — В этом деле ничего нельзя исключать.
— Или просто глупая случайность. Может, он чихнул возле окна.
— А что вам известно о Гиртмане?
Циглер включила дворники. С темного неба все гуще сыпались снежные хлопья.
— Это убийца сознательный и здравый, не какой-нибудь там психотик в состоянии бреда, как многие в институте. Извращенный психопат, чрезвычайно умный и опасный хищник. Его осудили за убийство жены и ее любовника, совершенное с особой жестокостью. Но есть подозрение, что он прикончил еще человек сорок. Все они женщины. В Швейцарии, в Савойе, в Северной Италии, в Австрии… В общей сложности в пяти странах. Но Гиртман ни в чем не сознался, и никто не смог ничего доказать. Да и в случае убийства жены его взяли только благодаря стечению обстоятельств.