Так мы стояли маленькой группкой, не двигаясь с места, перед неожиданно возникшей новой загадкой. Гончаров был погружен в раздумье. Затем, как бы очнувшись от оцепенения, он стал пробираться к окну, придавливая яркие, выращенные заботливой рукой цветы. Он шел, не отрывая глаз от глинистой дорожки, временами останавливаясь, опускаясь на корточки, будто желая запечатлеть эти следы в своей памяти. С такой же тщательностью обходя лужи, Гончаров осмотрел окно и, удостоверившись, что оно заперто, вернулся к нам.
— Пройдемте в дом. Придется вскрывать дверь, другого выхода нет… — приказал Гончаров. — Хозяюшка, — обратился он к Фагурновой, — может быть, у вас найдется ключ от комнаты, чтобы дверь не ломать?
— Я сейчас, батюшка, посмотрю. — Старушка опрометью бросилась в свою комнату.
Гончаров тщательно осмотрел дверь, ручку, замок, заглянул в щель, но, по-видимому, ничего не обнаружил. Вернулась хозяйка и протянула связку ключей. Майор внимательно осмотрел их и отобрал один.
В двери мягко щелкнул замок. Гончаров медленно потянул дверь на себя и внезапно остановился.
— Что там? — нетерпеливо спросил я.
Несколько мгновений Гончаров стоял на пороге чуть приоткрытой двери.
— Что? — переспросил я, чувствуя, как сердце у меня сжалось от возникшего страшного подозрения.
— Мертва, — ответил майор, закрывая дверь комнаты. — Не надо входить туда, пусть покамест все остается так, как есть. Скажите, хозяюшка, где у вас тут телефон?
Глава IX
Дверь закрыта изнутри
Казалось, все предвещало скорое окончание расследования. И вот столкнулись с новой драмой, с новой загадкой.
Вернувшись из ближайшего отделения милиции, где он говорил по телефону, Гончаров предложил Дроздову снять посты.
— Я это уже сделал, — ответил Дроздов.
— Передайте Коваленко, пусть пойдет к Фагурновой, успокоит ее и осторожно допросит.
Когда Дроздов вышел, Гончаров откинулся на спинку стула, устало потянулся, но тут же резко встал, потер лоб, голову, взлохматил волосы. Считая, видимо, достаточной эту встряску, он подошел к большому старинному зеркалу в золоченой раме, висевшему в простенке между окнами, причесался, достал папиросы и предложил мне закурить.
— Вы много курите, товарищ майор. Это вредно, — заметил я.
— Вредно! — согласился Гончаров и сделал сильную затяжку.
— Федор Георгиевич, скажите, что здесь произошло, убийство или самоубийство?
Гончаров затянулся, медленно выпустил дым и стал старательно сдувать с плюшевой скатерти какую-то пылинку.
— Ничего нельзя утверждать, пока не будут произведены осмотр и судебно-медицинская экспертиза. Однако полагаю, что и здесь убийство.
— Но каким образом, находясь в садике, вы догадались, что оно произошло? Неужели по следам на дорожке?
— Да, по следам.
— Тогда, значит, кто-то влез к Марчевской в комнату?
— Сейчас мы все узнаем точно. — Майор встал и пошел навстречу входящим в комнату врачу, сотрудникам милиции, прибывшим со служебной собакой, фотоаппаратами, осветительными приборами.
Сзади, стараясь тихо ступать, с серьезными, торжественными лицами шли понятые — двое пожилых граждан: мужчина в защитном кителе без погон и высокого роста худощавая черноглазая женщина.
Гончаров наметил порядок работы, все его одобрили и тут же направились в комнату Марчевской. Зажглись яркие лампы, начался осмотр и фотографирование.
Вскоре приехал прокурор, плотный мужчина с большой лысиной, в коричневой форме советника юстиции. Пробыв в комнате убитой минут тридцать, он вышел обратно и, приняв меня за сотрудника милиции, попросил пригласить к нему квартирохозяйку. Я пошел на кухню, где Коваленко вела допрос старушки, и передал просьбу прокурора.
При появлении Фагурновой прокурор встал, придвинул ей стул и, дождавшись, когда она села, опустился в кресло напротив нее. Коваленко, вошедшая вслед за старухой, протянула ему начатый протокол. Он поблагодарил, пригласил Коваленко сесть рядом, пробежал глазами протокол и обратился к Фагурновой с просьбой рассказать, как давно проживала в этом доме покойная и что известно о ее жизни.
Фагурнова стала рассказывать, нередко отвлекаясь воспоминаниями, вздыхая и причитая.
Прокурор терпеливо слушал, не поправляя старушку, не подсказывая просившихся слов, когда та в затруднении останавливалась.
— Приблизительно полгода тому назад появился этот Вадик, — рассказывала Фагурнова, — Вадим Александрович Грачев, ох, лучше бы его совсем не было…