— Нет.
— Спички дай, мои отсырели. Может, соснем? А? Сволочи, они на допросы выдергивают с шести часов, аккуратисты проклятые...
— Говори дальше, — попросил Коля, — рассказывай все.
«Строго секретно!
27 августа 1944 года.
Вавель.
тел. А. 7 Флора 0607.
Весьма срочно!
Рейхсфюреру СС Гиммлеру.
Документ государственной важности!
Напечатано 4 экземпляра.
Экземпляр № 2.
Рейхсфюрер!
Я посылаю Вам стенограмму совещания у генерал-полковника Нойбута, посвященного вопросам, связанным с решением проблемы очагов славянизма в Европе.
«Нойбут. Господа, существо вопроса, по-видимому, всем присутствующим здесь сегодня знакомо. Поэтому я освобожу себя от тяжкой обязанности обосновывать и теоретически подкреплять, как это любит делать наша официальная пропаганда, необходимость тех акций, которые запланированы. Прошу докладывать соображения.
Мюллер. Я поручил практические работы полковникам Дорнфельду и Крауху.
Нойбут. Боюсь, что фамилии я не запомню.
Мюллер. Дорнфельд и Краух вызваны мной. Они готовы к докладу.
Нойбут. Нет смысла. Видимо, вы, как руководитель инженерной службы, сможете объяснить нам все тонкости. Вопросы, которые, вероятно, возникнут, вы решите позже.
Мюллер. Я готов.
Нойбут. Пожалуйста, мой друг, я — весь внимание.
Мюллер. Форт Пастерник, находящийся в девяти километрах от города, вот он здесь, на карте, оборудован нами в штаб по выполнению акции. Сюда будут проведены электрокабельные прожилины. Старый город, Крепость, Храм, Старый Рынок, Университет и все остальные здания, представляющие собой сколько-нибудь значительную ценность, будут заминированы.
Нойбут. Нет, нет, Мюллер. Такую формулировку наверняка отвергнут в ставке рейхсфюрера. Речь идет обо всех зданиях, всех, я подчеркиваю. Мы — солдаты, а не исследователи, и не нам определять ценность исторических памятников. Акция только в том случае будет действенной, когда будет уничтожено все, а не выборочные объекты. Да и потом, в случае уничтожения выборочным порядком наиболее ценных памятников будущее может обвинить нас в вандализме. Полное уничтожение оправдывается логикой войны.
Бригадефюрер СС Биргоф. Господин генерал, думаю, что вопрос оправдания наших действий в будущем должен больше всего занимать ведомство доктора Геббельса.
Нойбут. Биргоф, после первой мировой войны вам было лет десять или больше?
Биргоф. Мне было семь лет, господин генерал, но я живу будущим, а не прошедшим.
Нойбут. Вам следовало бы родиться язычником на острове Пасхи, а не партийным деятелем в нашей армии. Дальнейшие дискуссии я считаю излишними.
Биргоф. Я высказывал свою искреннюю точку зрения.
Нойбут. Их у вас две? Или больше? Мюллер, продолжайте.
Мюллер. Мы внесем коррективы. Все здания будут заминированы. Центр — в форте Пастерник, охрану которого должны нести войска СС, может в любую необходимую минуту поднять Краков на воздух. В целях маскировки мы проведем несколько рвов якобы в целях ремонта водопровода и кабеля. Это позволит нам ввести в заблуждение возможных красных агентов, а также местное националистическое подполье.
Нойбут. Между прочим, Биргоф, я плакал слезами восторга в Лувре. Я бы возражал против этой акции, если бы не отдавал себе отчета в том, что она необходима как военное мероприятие.
Биргоф. Какие мины вы думаете употребить? Не может ли случиться так, что Краков взлетит на воздух в то время, когда наши солдаты будут спать в кроватях?
Мюллер. Поляки не пойдут на самоуничтожение.
Нойбут. Вы плохо знаете поляков.
Биргоф. По-моему, мы забываем, что в нашей стране существует такая организация, как СД и гестапо.
Мюллер. И армейская контрразведка.
Биргоф. Военная разведка — довольно шаткий институт, я никогда не скрывал своего скептического отношения к этой организации.
Нойбут. Вы забываетесь, Биргоф.
Биргоф. Простите, генерал, но партия меня учит правде. И я не намерен лгать вам, великому полководцу.
Мюллер. Вы против того, чтобы операцию курировала армейская контрразведка?
Биргоф. Да. Я убежден, что курировать эту акцию должны гестапо и СС.
Нойбут. Хорошо, я надеюсь, СД работает в контакте с инженерным ведомством?