Мюллер. Да, наши друзья из тайной полиции получают информацию ежедневно и оказывают нам немаловажную помощь.
Нойбут. Соображение Биргофа мне представляется в высшей мере серьезным. Поэтому максимальный контакт с гестапо, максимальный.
Мюллер. Да, господин генерал, непременно.
Нойбут. Как будут охраняться те девять километров, что идут от города к Пастернику? Если вы расставите солдат, это будет по меньшей мере смешным.
Мюллер. От города к форту пойдут семь каналов с проводами: пять в качестве маскировки, один канал — связь и один — в бронированном футляре — канал взрыва.
Нойбут. Разумно, хотя и обидно: страховаться с такой тщательностью, будто речь идет о вражеском тыле, а не о нашем. Что еще?
Мюллер. Вот графическое решение вопроса — схемы, карты, выкладки и один довольно интересный подсчет: на восстановление Кракова потребуется более ста миллионов долларов.
Биргоф. Странно, почему расчеты велись в долларах. Можно подумать, что рейхсмарка — это не валюта.
Нойбут. Биргоф, вы стараетесь казаться самым верным сыном Германии из всех присутствующих здесь. Право, это смешно. И не очень умно. Человека украшает скромность, юмор и сдержанность. Послушайте совета старого солдата... Пригласите полковников Дорнфельда и Крауха, я хочу пожелать им успеха.
Мюллер. Господин генерал, вы не обещали запомнить их фамилии. (Оживление, смех.)
Нойбут. Бич штабиста — это его память».
С подлинным верно: бригадефюрер СС Биргоф.
Эта шифровка пришла к Гиммлеру в тот день, когда один из офицеров СС, известный в Москве как полковник Всеволод Владимиров, или Максим Максимович Исаев, выехал в Швейцарию по специальному заданию Кальтенбруннера: помочь людям из шестого отдела Имперского управления безопасности нащупать контакты с Западом, опираясь на посредническую деятельность представителя ордена Иезуитов. Поэтому содержание стенограммы совещания у Нойбута, а также планы и схемы минирования Кракова прошли мимо него и были сразу же переданы в стальные сейфы личного архива Гиммлера.
Вот так «Муха»!
— Где ваши спутники?
— Я был заброшен для выполнения специального задания.
— Где ваши спутники, спрашиваю я! — устало повторил шеф отдела III-A.
— Поясняю: я был заброшен для выполнения специального задания. По-моему, у вас должно быть известно, что разведчиков Генерального штаба забрасывают в тыл к вам, как правило, поодиночке, если задание стратегического характера.
— Пожалуйста, подробно расскажите нам про те задачи, которые были поставлены перед вами командованием.
— Меня удивляет ваша манера вести допрос, — сказал Вихрь и потянулся за сигаретами, лежавшими в плоской металлической коробочке. — Либо вы не верите ни единому моему слову, либо вы не хотите слушать меня внимательно. Я уже показал вам, что начиная с тринадцатого июня каждый вторник, четверг и субботу я должен появляться на краковском рынке возле торговцев, продающих корм для голубей. Я должен ходить от фонтана до магазинчика церковных принадлежностей, который расположен в угловом здании крытого рынка.
— Принесите фотографии рынка, — попросил шеф своего длинного помощника.
Длинный внимательно посмотрел на шефа. Тот сказал:
— Да, да, боже мой, вы что, забыли, где они лежат?
Длинный вышел из кабинета. Шеф, помедлив, вышел следом за ним. Через мгновение он вернулся.
— Простите, — сказал он, — речь шла о нумерации наших сейфов.
Когда длинный вернулся, он, словно хороший картежник, разбросал перед Вихрем несколько больших фотографий. Высокий собор, широкая площадь, торговцы кормом для голубей, фонтан.
— Ну, пожалуйста, — сказал шеф, — вот площадь Старого Рынка, покажите ваш маршрут.
Вихрь аккуратно разложил перед собой фотографии, долго рассматривал каждую, а потом, удивленно подняв брови, сказал:
— Или у вас дрянные фото, или вы хотите меня провести на мякине. Это же не Краков.
— А вы что, уже бывали в Кракове ранее?
— Нет.
— Откуда вы знаете, что это не Краков?
— Потому что я достаточно серьезно готовился к этой операции. Вы мне подсунули липу.
— Гюнтер, — спросил шеф, — неужели вы все перепутали?
Длинный стал переворачивать фотографии. Он внимательно разглядывал номера, проставленные на обратной стороне.
— Ерунда какая, — сказал он, — по-видимому, это площадь Святого Павла в Братиславе. Сейчас я принесу Краков.