— Товарищ майор, — позвали из темноты. Иван открыл глаза, отыскивая говорившего, узнал командира первой роты, обрадовался.
— Живой, капитан! — Иван радостно хлопнул по плечу присевшего рядом комроты. — Докладывай, как у нас дела?
— Дела… — Протянул капитан. — Дела, как сажа бела. В общем, на этой стороне на настоящий момент 104 человека личного состава батальона, считая нас с вами. Бойцы видели, как третья рота отходила к противоположному леску, но сколько их смогло уйти — неизвестно.
Иван насупился. Повоевали, твою мать. От батальона пятая часть осталась, ну третья, если Аникушин сумел увести своих вовремя.
— Из штаба батальона кто-нибудь есть? — Спросил он.
— Бойцы говорят что штабной блиндаж прямым попаданием накрыло, только бревна в разные стороны полетели.
Иван сел, привалился спиной к дереву, устраивая поврежденную ногу поудобнее. Окинул взглядом прислушивающихся бойцов. Зашелестели кусты подлеска, к командирскому дереву вышли два бойца, таща кого-то за шиворот.
— Товарищ командир, пленного взяли. — Отрапортовал боец с петлицами младшего сержанта. Иван признал в нем пулеметчика, заменившего его в прикрывающей группе. — Подбирался к нам со стороны дороги.
Иван мрачно окинул немца взглядом.
— Немецкий кто-нибудь знает? — Спросил окружающих его бойцов.
— Я Шнайдера из взвода связи видел. — Отозвался капитан, подозвал своего ординарца, дал приказание.
Пока искали связиста, Иван рассматривал пленного. Молодой, крепкий, большие крестьянские руки — мозоли еще не сошли, значит призван недавно. Держится без вызова, не то что его собратья в первые дни войны, но трусости не показывает. Солдат явно хороший. На перебежчика не похож. Скорее всего разведчик.
Прибежал Шнайдер, бодро отрапортовался, увидев пленного уяснил свою задачу.
— Спроси у него — из какой он части? — Иван поменял позу, дернул поврежденную ногу, поморщился от боли.
Шнайдер обменялся с немцем несколькими репликами, что-то резко отчитал ему.
— Он говорит, что он — рядовой саперного батальона 8 танковой дивизии 56 танкового корпуса.
— Так что, через нас весь корпус прошел? — Удивился командир первой роты. — А я думал не больше дивизии.
— После таких боев от него вряд ли больше дивизии осталось. — Ответил ему Иван.
— А то что — сапер — врет. — Уточнил сержант, притащивший пленного. — Нож у него десантный был, саперы такими не балуются. Разведчик он.
— Уточни у него про корпус, точно ли весь здесь прорывался? — Обратился Иван к переводчику.
Тот опять задал вопрос, выслушал ответ, что-то уточнил.
— Так точно, в прорыв пошел весь корпус, он сам лично видел командира корпуса генерала Манштейна.
— Слушай Шнайдер, а что ты ему отчитывал? — Поинтересовался Иван.
— Да он, товарищ майор, начал возмущаться тем, что немец против немецкой армии воюет. — Ответил переводчик, после секундной заминки. — Ну а я ему ответил, что мои предки в России двести лет живут и другой родины не знают. И я свою родину от любого врага защищать буду, кто бы он не был.
Иван только хмыкнул, похоже, не зря он спорил с парторгом батальона по поводу этого немца. Хотя главной причиной его желания оставить немца в батальоне было не знание языка, а то что Шнайдер был великолепным связистом, разбирающимся не только в проводной связи, но и умеющим работать с рацией. Вот и ответ парторгу. Мог бы Шнайдер остаться в траншее и сдаться в плен? Мог! А прорывался вместе со всеми.
— Командир, куда будем отходить? — Спросил командир первой роты.
— Никуда! — Ответил Иван. — Сейчас организованные части немцев пройдут и будем занимать свои окопы. Нельзя пропустить тех, кто за ними попытается прорваться.
— Командир, стоит ли так рисковать! А вдруг немцы к Западной Двине рванут, переправы захватывать?
— Ну и на кой хрен они им нужны? — Весело сощурился Иван, глядя на своего ротного. — Докладывать Гитлеру об очередной победе! После чего геройски подохнуть на этой переправе. Слушай, Костя, ты что бы стал делать, выйдя из окружения?
— К своим стал бы прорываться, — ответил ротный.
— А почему ты решил, что немецкие генералы станут вести себя по-другому? Да и горючего у них может хватить только на прорыв в Пруссию. — Иван подумал и добавил. — Или же на захват переправ на Даугаве. Но я твердо убежден, что делать им там нечего.