— Казимир, ты? — Генерал не смог скрыть удивления, обнаружив в главном диверсанте своего давнего сослуживца и счастливого соперника по любви, который по всем доступным документам числился расстрелянным ещe три с половиной года назад.
— Я, Витя, я. — Отозвался диверсант, вытер связанными руками струйку крови, стекающую с разбитой губы, и сплюнул в сторону кровавый комок слюны.
— А мы думали… — Продолжил разговор генерал.
— Что я давно подох! — Прервал его Казимир. — Хрен вам! — Он неловко продемонстрировал руками соответствующий фразе неприличный жест. — Не мог уйти, не попрощавшись со старыми знакомыми.
— И кто же организовал нам такую неожиданную встречу? — Генерал начал первую версию допроса.
— Тот, кто отдавал приказы непосредственно мне, лежит вон в той куче. — Казимир показал связанными руками на группу убитых диверсантов, сложенную чуть в стороне от места их разговора. — А кто приказывал ему, я не знаю. Да и интересоваться, если честно говорить, и не пытался.
— А если постараться вспомнить! — С угрозой в голосе продолжил генерал.
— Боюсь, что на это у меня не будет времени. Да и у тебя тоже. — Усмехнулся Казимир, больно скривив разбитые губы, и бросил полный тоски взгляд на дорогу немного впереди от того места, где они стояли.
— Фугас! — Проорал Андрей, оценив слова и взгляд пленeнного диверсанта. — С дороги немедленно.
Он рванулся в сторону неглубокого кювета, рывком увлекая за собой Виктора. Протащил генерала за собой несколько шагов, спеша выбраться за пределы участка дорожного полотна, заставленного бронетехникой, толкнул Виктора на землю и прыгнул вслед за ним. Падая на землю, он почувствовал, как поверх него приземляется ещe одно тело. «Охрана», — догадался Андрей.
Вздрогнула земля, валяя на поверхность дороги тех, кто ещe не успел последовать примеру малознакомого полковника. Вздыбился чeрный фонтан земли под третьим броневиком, подбрасывая вверх корпус бронемашины. Пришла звуковая волна, больно ударив по ушам, швырнуло на землю первые комки глины. Особо удачный ком приложился по каске Андрея и его сознание погасло.
20 мая 1942 года юго-западнее Берлина
— Гофман, почему люди всe время воюют? — Спросил Клаус.
Мальчишка просто поражал умением находить самые неудобные вопросы, или не имеющие ответов вообще, или же ответы были такими, что и вспоминать про них не стоило. Гофман попытался отделаться простым пожатием плеч, но не тут-то было.
— Вот, ты же не любишь воевать? — Продолжил Клаус. — Я же вижу.
Гофман усмехнулся. Не любит? Он ненавидит войну столь лютой ненавистью, что мальчишка и представить не может себе всю глубину этого чувства. В гробу он видал и эту войну, и генералов, посылающих его в бой, и жизненное пространство, которое понадобилось Рейху в столь негостеприимной России, и самого… А вот об этом не стоит громко кричать даже в собственных мыслях. В последнее время гестапо столь усердно ищет причины военных поражений в предательстве солдат и офицеров, что даже невинная шутка может закончиться военно-полевым судом, введeнным в прифронтовой зоне более двух месяцев назад. А там неслыханно повезeт, если тебя сочтут достойным искупить свою вину перед фюрером и Рейхом с оружием в руках в составе штурмового батальона. А если удача отвернeтся от тебя, то очутишься ты вскоре в объятьях «тощей вдовы», чтобы напоследок сплясать тарантеллу, как любят шутить дурашливые итальянцы.
— Никакой нормальный человек не любит воевать. — Решился ответить Клаусу его дед. — Я три войны видел, и точно знаю, что нравится на войне только законченным психам.
— А русские? — Не унимался Клаус. — Если они пришли к нам, значит им нравиться воевать? Значит они психи?
— Русские пришли к нам поквитаться за нападение на их дом. — Вмешался в разговор обычно молчавший пулемeтчик Векман.
— Но доктор Геббельс говорит, что это они напали на нас! — Возмутился Клаус.
Векман рассмеялся, ему вторил второй номер пулемeтного расчeта Граве.
— Нашeл кому верить. — Векман закашлялся, сплюнул в сторону густую слюну, ему прострелили лeгкое где-то в Польше в первый месяц войны и комиссовали по ранению, а в начале этого года призвали обратно, как и всех остальных солдат призывного возраста из их батальона Фольксштурма.
— Не знаю где берeт свои доказательства главный доктор брехологии, но я лично переходил русскую границу в три часа ночи ровно год назад. — Поддержал его Граве. — И даже протопал несколько десятков километров вглубь России до того, как русские дали нам коленом под зад. Мне ещe повезло, что ранили и успели эвакуировать обратно в Польшу, до того как большевики загнали нашу дивизию в котeл. А парни из моего взвода остались там навсегда.