«Сергей, ты стал щитом героя», — поздравляли лейтенанта Ромашко, по-доброму завидуя его первому ордену Красной Звезды и двум сбитым фашистским бомбардировщикам.
«Иначе быть не может, — отшучивался летчик и заразительно смеялся, ослепляя сверкающим блеском зубов. — Подполковник Варчук поставил такую задачу. Разве я не говорил? — Голубые глаза его светлели. — Ивану Очередько стать Героем Советского Союза, а мне его защищать. Стараюсь!..»
Разогнав до предела истребитель, Иван Очередько настойчиво искал фашистские самолеты с тонкими осиными фюзеляжами.
«Мессершмитты» мелькали слева и справа, то скапливаясь в одном месте, то вдруг разлетались в разные стороны, как жалящие пчелы. Старший лейтенант мог довернуть истребитель и атаковать фашистских летчиков, но привык бить наверняка, экономя снаряды пушек. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы правильно оценить обстановку и понять, что произошло в воздухе за время его отсутствия. Быстро пересчитал мелькавшие Як-3, а потом придирчиво взялся за поиск фашистских самолетов. Гвардейцы одерживали победу: из восемнадцати фашистских истребителей осталось девять. Трех немецких летчиков сбил он сам, а пятерых его офицеры. Бросил взгляд в сторону и сразу разволновался: над дымами сиротливо маячил один Як-3. Без прикрытия летчику приходилось трудно.
Четверка «мессеров», взяв в клещи гвардейца, попеременно атаковала. Почему никто не защищал летчика, он не знал. Атаковывали сейчас Михаила Сачкова или Николая Севастьянова, не стал выяснять, а бросился на помощь. Издали открыл заградительный огонь из пушек. Трассирующие снаряды красными стрелами пронеслись над «мессершмиттами».
Ветер раздвинул широко в обе стороны облака, как тяжелый театральный занавес, и командир эскадрильи увидел Берлин, свинцовый блеск канала Тельтов, разбитые кирпичные коробки сгоревшего завода «Телефункен». А где-то рядом, пока еще невидимый для него, в дыму оставался правительственный квартал с Тиргартеном и широкой улицей Унтер-ден-Линден. Он помнил по аэрофотоснимкам, что в центре города главная улица Вильгельмштрассе с имперской канцелярией и рейхстагом.
После его атаки четверка «мессеров» рассыпалась в стороны и через мгновение бросилась на Ивана Очередько. Летчик не дрогнул. На Курской дуге и Сандомирском плацдарме ему приходилось драться парой против шестерки и восьмерки истребителей противника и выходить победителем. Но сегодняшний бой был совершенно другим по своему накалу и ожесточенности. В берлинском небе сражались отборные асы, инспектора летных школ воздушного боя и летчики ПВО.
Иван Очередько оказался в невыгодном положении: истребитель потерял запас высоты и скорости. Летчик вертел головой, стараясь не выпускать из виду мелькавшие «мессершмитты». Пары проносились мимо него, старались отвлечь, чтобы потом неожиданно атаковать. Приходилось всячески увертываться, бросать машину то вверх, то вниз, не давая возможности врагам точно прицелиться.
— Командир, худой в хвосте! Вправо ногу! — то и дело выкрикивал Сергей Ромашко, отбивая атаки. Ему приходилось особенно трудно, но он старался даже голосом не выдать волнения.
При каждой атаке командир эскадрильи делал резкий крен и сбрасывал газ. Так он поступил и сейчас, после очередной команды ведомого. Фашистский летчик не ожидал подобного маневра и выскочил вперед. Иван Очередько ударил по самолету из пушек. Трасса расплавленного свинца пришлась по кабине, кроша прозрачный плексиглас.
— Спасибо, Шалфей! — отрывисто бросил ведущий, не скрывая охватившей радости. Сбивать по четыре самолета в одном бою ему приходилось впервые. Непроходящее чувство командирской ответственности заставило его с тревогой подумать еще раз о своих летчиках. За четыре года войны научился драться, сбивать, но в берлинском небе обязан сделать что-то большее, самое значительное в своей жизни и уберечь всех до одного молодых летчиков. Им надо жить, уже близка победа!
— Иван, худой!
— Понял, — ведущий обрадовался несказанно родному голосу. В бою всегда важны поддержка и добрый совет. Иван Очередько настороженно следил за действиями противников, стараясь понять, кто ведущий, чтобы навязать ему бой. Промелькнул раскрашенный «мессершмитт». Но он не успел рассмотреть, намалеваны ли на фюзеляже игральные карты: тузы, валеты, дамы, короли, или хвостатые драконы. Припомнил, фашистский летчик на раскрашенном самолете атаковывал особенно настойчиво и хотел поверить, что отыскал ведущего.