Я снова отпил вина. Оно оказалось крепче того эля, к которому я привык. Сейчас это было хорошо.
— Наверное… — согласился я. — На свете есть много вещей, которых они не понимают просто потому, что боятся на них посмотреть внимательно. Я хочу показать им, кто я на самом деле, рассказать, каков я настоящий.
— Действительно, хочешь?
— Это правда, что вы ведьма?
— А если бы и так? — Ее голос был мягким, мягче, чем перья совы в темноте.
— Если бы так оно и было, я… я хотел просить тебя научить меня некоторым… вещам.
Мама улыбнулась, причем так, словно эта улыбка предназначалась только нам двоим.
— Знаешь, мой милый, есть разная власть, — задумчиво сказала мама. — В мире есть разные силы. Их могут использовать те, кто умеет, но любая власть таит в себе те или иные опасности. Некоторые из них настолько велики, что ты, мой ястреб, просто еще не сможешь их понять. Но чем больше силы, которыми ты можешь управлять, тем больше награда. — Внезапно она схватила меня за руку. Ее пальцы были холодны, как лед, а хватка оказалась тверже стали. — Бывают великие награды, но и платить за них приходится немало. Я заплатила определенную цену… — они тихонько рассмеялась. — И придется заплатить еще больше. Но и силы, которыми я владею, огромны. Впереди меня ждет бессмертие. Сейчас никто не сравнится со мной в магии. У меня есть сила, сын мой, очень большая сила! Я говорю с предводителями Дикой Охоты, с лордом Ифферном, с келпи, живущими в морских глубинах, с демонами подземного мира. Я сильнее их. Я королева, Гвальхмаи. Король Лот догадывается о моем королевстве, но только догадывается. И боится его. Я наблюдала за тобой, мой ястреб. В тебе есть сила. А теперь, раз ты пришел сам, и сам просишь меня научить тебя, я выполню твою просьбу.
Мне стало страшно. Но потом я вспомнил презрение, звучавшее в голосе Агравейна, и страх прошел. Леди Моргауза говорит о служении Тьме, ну так и что из этого? Она же говорила, что может управлять Тьмой.
— Научи меня, — тихо попросил я.
— Не торопись! Не забудь то, что я сказала о многих опасностях. Я научу тебя, Гвальхмаи, но пройдет немало времени, прежде чем ты сможешь повелевать силами, к которым стремишься. Но ты научишься. Я очень хочу, чтобы ты научился, сын мой.
Мама достала из ножен, которые я совершенно не заметил вначале, короткий клинок, провела по своему запястью и подержала руку над вином, давая нескольким каплям крови упасть в кубок. Потом протянула кинжал мне. Я понял, что мне надо сделать то же самое.
Леди Моргауза взяла кубок и отпила из него. На ее губах осталась едва заметная красная полоска. Мама передала кубок мне.
Он показался мне неожиданно тяжелым. Тонкая медь, покрытая золотом, холодная и красивая. Я подумал о зимнем солнечном свете за окном, об Агравейне, о пренебрежении, с которым относились ко мне воины. На миг мелькнула мысль о Ллин-Гвалх и бескрайней чистоте серого моря. «Нет, — подумал я. — Сейчас это неважно». — Медленно поднял кубок к губам и одним глотком осушил его. Вино было густым, сладким и темным — темнее, чем самая глубокая полночь.
Глава третья
После того все как-то изменилось. Мама учила меня латинскому языку, Агравейн по-прежнему рвался «помогать» мне в занятиях с оружием. У него в руках оружие представлялось легким и сверкающим, а мне казалось грубым и тяжелым. Я много ездил по острову, отрабатывал свой собственный стиль боя верхом. Агравейн по этому поводу наорал на меня, упирая на то, что я должен его слушать, а не заниматься всякой ерундой. В общем, жизнь, казалось, постепенно вошла в привычную колею. Но на самом деле все стало иначе. Привычные вещи словно окутались легкой тенью и выглядели странными. Я заключил договор и постоянно помнил об этом. Во мне словно посадили семечко, и теперь, просыпаясь по ночам в окружении спящих ребят, я прислушивался к себе, не прорастает ли оно там, в глубине моего тела, готовясь расцвести каким-то фантастическим черным цветком.
Агравейн ничего не замечал. Когда нам случалось подраться, я уже не лез на рожон, а он сдерживался. Я больше не хотел защищать какую-то абстрактную непонятную мне честь. Она принадлежала миру короля Лота, миру брата Агравейна. А в моем мире места для таких вещей не находилось.
А вот Медро заметил изменения почти сразу. Я начал ловить на себе его растерянные взгляды в самый неподходящий момент, например, посреди какого-нибудь разговора или игры. Я ждал, что однажды он задаст прямой вопрос. Интересно, что я отвечу.