Вечером разразился нешуточный скандал. Рана жениха оказалась хоть и болезненной, но не слишком опасной, а сваты, ничего не желая слушать, потребовали усыпить зверя. Родители вдруг с удвоенной силой насели на Майю со свадьбой, опасаясь того, что жених может обратиться в суд. Да и сами они устали от гостей, им бы поскорее сбыть Майю с рук, да и забыть обо всём этом раз и навсегда.
И Майя приняла решение. Она подавала гостям чай с печеньем, показывала им портреты всех своих многочисленных, ныне покойных родственников, вежливо кивала, а сама обдумывала дальнейшие действия. Она вдруг поняла, что её затворническая жизнь, наконец, закончилась. Медлить дальше не имело никакого смысла, и после чаепития она встала перед гостями и родителями и сообщила им о своём решении.
Отец взбесился. Он схватил со стола керосиновую лампу и шарахнул ею об пол. Что было дальше, Майя не видела, она убежала. Заскочив на несколько минут в свою комнату, она спешно покидала в сумку книги, свой бук, пару платьев, бельё, белила и кое-какие крема, схватила паспорт и была такова.
Из поместья она выбежала так стремительно, что чуть не забыла самое главное - попрощаться с животными. В отдалении слышался лай, скулёж, рычание. Это звери оплакивали её уход. Быстрым шагом она прошлась вдоль всех клеток, посылая улыбки питомцам, и лишь у клетки с медведем она остановилась. Что-то было в его взгляде такое мёртвое, болезненное, страшное. Не помня себя, Майя сделала шаг за черту. Потом ещё и ещё один. Медведь сидел у самых прутьев, просунув между ними самый кончик своего носа. Он не сводил с неё карих глаз. Несмело она приблизилась к лежебоке. Её кожу обдало теплым дыханием. Медведь сидел не шевелясь, казалось, он затаил дыхание, и тут Майа осмелела. Прошептав ему слова любви и прощания, она поцеловала его в бурый холодный нос.
Да, он сразу узнал эту чёрную, непослушную копну волос, как только она замаячила у входа в приёмный зал. Это была она. Майя. В ней многое изменилось, но только не волосы.
Повзрослевшая на десять лет, уже полностью сформировавшаяся и уверенная в себе молодая женщина. Она была одета в атласное платье бордового цвета с белым кружевом по лифу и манжетам. Её ладная фигурка, затянутая в тугой корсет, выгодно выделялась на тусклом фоне упитанных банкиров и чиновников.
Майя скользила по залу с бокалом шампанского в руках, вежливым кивком отвечая на приветствия мужчин, ни на ком особо не задерживая взгляд.
На нём, впрочем, она взгляд задержала, что было неудивительно. С его-то внешностью...
Он бы скривился, как делал всегда, когда ловил на себе чей-то испытующий, полный праздного любопытства взор, но в этот раз смотрела на него именно Майя. И он словно окаменел, не в силах разорвать возникшую между ними столь зыбкую зрительную связь. Разорвать её смогла Майя. Безжалостная в своем безразличии, даже не замедлив шаг, она отвернулась и вскоре исчезла в толпе.
А он на негнущихся ногах побрел прочь. Как ему это удалось? Он не знал. Наверное, от шока и неожиданности вдруг обрёл в себе доселе невиданные силы. Как бы то ни было, но он смог сделать шаг за порог мэрии.
Но, как и следовало ожидать, за этим самым порогом силы быстро его покинули. Он даже не смог добрести до своей машины. Казалось, ноги тянули свинцовую тяжесть, намертво приковывая его к земле.
Припустил дождь.
Он зацепился глазами за цветочную лавку прямо напротив мэрии, и из последних сил направился туда. Тяжело свалившись на деревянную лавку, поднял глаза на двери серо-каменного правительственного здания и больше не отводил их.
Как она оказалась здесь? Так далеко от поместья, от столицы? Их отдалённая префектура мало кого привлекала. Тут жили или отшельники, или искатели приключений, или те, кто тут родился и вырос, а потому привык к суровым условиям холодных и дождливых зим. Майя такой не была. Так как же она тут оказалась?
Он сам вернулся в родные края лишь потому, что здесь сама земля помогала ему держаться. Знахари жалели его и смешивали настои, заглушающие внутреннюю боль.
Он просидел у цветочной лавки четыре часа, и вот, наконец, дождался - люди начали покидать приём. Один за другим потянулись ручейки спешащих по домам полицейских, прокуроров, судей. Вот и Майя шагнула на тёмный, блестящий от капель тротуар. Она была одна.
Он и не надеялся на такую удачу.
Пронзительный ветер забирался ей под пальто, дождь стекал за воротник. Кое-как придерживая рвущийся из рук зонтик, Майя побежала, цокая своими красными сапожками по асфальту. Не в силах сопротивляться, он пошёл за ней.