Реверанс восьмилетней Майи, чью выразительную пластику не смогли испортить плоские коричневые сандалии, совсем не подходившие к воздушному белому платью (их Майя очень стеснялась – но другой обуви у нее не было, достать что-либо тогда было крайне трудным делом) в конце приемного экзамена в балетное училище решил ее судьбу. «Вот эту девочку мы возьмем», – решительно заявил председатель комиссии, директор балетной школы Виктор Семенов, бывший премьер Мариинского театра. Не взять «вот эту девочку» с большим белым бантом в ярко-рыжих волосах и выразительными серо-зелеными глазами (точно такие же глаза были у ее отца, Михаила Эммануиловича Плисецкого, расстрелянного в 1938 году по ложному обвинению в шпионаже и реабилитированного «за отсутствием состава преступления» почти двадцать лет спустя, в 1956-м) было невозможно. И это было очевидным для всех.
«В старом классическом балете, даже в «Лебедином озере», руки всегда складывались вот таким сладеньким венчиком над головой. В «Лебедином озере» руки – это крылья, большие, мятущиеся, трепещущие… Но крылья свои. А не взятые у какой-нибудь балерины напрокат. Могу сказать – «плисецкий стиль» пошел по миру. Со сцены, с экрана телевизора нет-нет, да и увижу свое преломленное отражение. Поникшие кисти, «лебединые» локти, вскинутая голова, брошенный назад корпус… Я радуюсь этому. Я грущу… А грущу, потому что подражают.
Никогда в жизни я не хотела никого копировать или делать то, что было уже сделано. Никогда не стремилась никому подражать. Когда уже что-то сделано до тебя – повторять неинтересно! А если уж делать, то наоборот! Мы знали старую фотографию знаменитой Анны Павловой еще времен Дягилева. В «Умирающем лебеде» у Павловой все – вперед: нога, корпус, голова, руки. А я сделала наоборот. У меня была нога сзади, корпус сзади, голова сзади и руки сзади.
Старая классика – это другое дело. Через роли классического репертуара мы все обязаны пройти. Это как букварь, без него не обойтись. Хотя и в старой классике артист должен предложить свою интерпретацию, свое понимание роли. Но хореографию, сделанную специально для кого-то, костюм, прическу, индивидуальность артиста, которую использовал балетмейстер при постановке балета, – вот такие вещи я никогда не хотела повторить».
После исполнения номера «Умирающий лебедь». 1970-е годы.
Фото Владимира Пчёлкина. Архив Екатерины Беловой
Борис Мессерер назвал череду поклонов балерины после выступления «симфонией».
Балерина с историей
Майя Плисецкая: гибкая линия спины; царственный взлет шеи; бескостная колдовская пластика единственных в мире рук; яростное вдохновение. Зримая музыка смертельной страсти. Поэма экстаза. Энергетическое излучение. Элегантная сила, упругая динамика. Отточенность и значительность каждого жеста. Огонь и взрыв. Протестующий Дух. Гармония, чреватая катастрофой. Антидисциплина, явленная в образе подлинного технического совершенства, без которого невозможно существование самого дисциплинированного из искусств – классического балета. В изгибах, поворотах и прыжках жило, дышало, пульсировало совершенное тело, вскипали неистовые эмоции в душе – открытой и любви, и страданию…
…Непослушная, озорная, смешливая девочка с жаркими волосами цвета осени и усыпанным веснушками лицом, в пять лет самозабвенно, не слушая негодующих возгласов няньки, кружащаяся на аллее довоенного Сретенского бульвара под доносящиеся из черного уличного репродуктора, что был на самом верху деревянного столба, звуки вальса из «Коппелии»… И хотя Плисецкая в своей книге «Я, Майя Плисецкая» просила режиссеров при съемках фильма о ней опустить этот факт ее детской биографии, я позволила себе ослушаться великую балерину и нарушить запрет. Потому что не нарушить его невозможно. И как тут не вспомнить, что в младенчестве, стоя в кроватке с сеткой и держась за металлическую палку, целыми днями приседала и вытягивалась в такт пению няни Вари, жившей с мужем в ванной комнате большой коммунальной квартиры на Сретенке, до революции принадлежавшей деду Плисецкой, зубному врачу Михаилу Мессереру? И то, что ходить Майя начала уже в восемь месяцев? А став старше и услышав музыку Делиба, не могла не закружиться в импровизированном, первом своем танце, собравшем немногочисленных зрителей… Они и думать не могли о том, что перед ними – будущая эпоха мировой хореографии, одна из величайших балерин ХХ и – более того – века XXI. Такого не бывает, но легендарная Майя это сделала. Вспомним, она любила повторять, что ей нравится делать только то, чего до нее не делал никто.