Мимо проносятся люди и их дома - картонные игрушечные домики "Анти-Барби", вывернутые наизнанку. Вся их жизнь - на ладони, прямо перед тобой. Моются, едят, учатся, стирают, ругаются, плачут, смеются, и все это видно из окна автобуса - гигантский спектакль длиной в две тысячи километров, в котором меня нет и никогда не будет.
Скоро опять вечер... Это хоть когда-нибудь закончится? Автобус в очередной раз останавливается, и в проходе вырисовывается человек, издающий звуки, похожие не то на молебен, не то на агитацию. Перерыв на ланч? Пятнадцать минут твердой почвы под ногами. Я уже привыкла к тому, что при каждой остановке автобуса в салон заскакивают несколько человек и довольно бесцеремонно пихают прямо в лицо всякую съедобную дребедень, которой они торгуют, так что на этого персонажа я даже и не взглянула. Человек оказался настойчив, и в конце концов я обращаю внимание на то, что в руках он держит табличку. Присматриваюсь и читаю на ней свою фамилию, - вот это да! - звуки, принятые мной за брызги местного колорита, оказались его попыткой озвучить написанное. Широко улыбаясь, говорит что-то... ага, его зовут Рам. Ну хорошо, Рам так Рам. Впервые с момента прибытия на эту землю улыбка индуса кажется мне уместной. Прощай, чертова колымага!!!... Так и ходить можно разучиться... Ну надо же! - старая "Волга".... Нет, только похожа, но все равно смешно. Всего лишь третий день в Индии, а такое впечатление, что прошло дней десять - чуть ли не каждый шаг и каждый поворот головы вызывает "Ну надо же!", "Не может этого быть!", "Вот это да!". На краю света неожиданно вынырнуть из хаоса восточного колорита и оказаться в разбитой советской колымаге! В машине шипит что-то, отдаленно напоминающее музыку, водитель радостно подпевает и даже пританцовывает на месте, - мы едем, прощай пыльный автобус!
Вскоре по обеим сторонам дороги стали появляться мрачные каменные сараи.
- Это уже город?
- Да, мэм, - улавливаю нотки подобострастия в его интонации.
- "Мэм"? А, ну да...
Напоминаю себе, что теперь я превратилась в "мэм", как и любая белая женщина в Индии. В этом слове "мэм" официально принятая форма вежливости так тесно граничит с покорностью раба, что невольно вызывает к жизни самые сокровенные инстинкты повелевания. В чопорной Европе, а уж тем более в домостроевской России, такого не испытаешь. Впоследствии я не раз видела, как глаза сереньких, невзрачных европеек зажигались глубоким темным светом от этих маленьких, но созвучных стремлению к власти знаков раболепия.
- Это уже город??!
- Да, мэм!
- Где же я буду жить? - становится неуютно при мысли, что меня запихнут в какое-нибудь ужасное место.
- Мы приедем к большому озеру, мэм, и на нем лодки - большие дома-лодки.
Он разговаривает на примитивном английском, или у него такая примитивная речь? Все время возникает мысль - неужели он такой тупой? Или он меня считает тупой?
- Это озеро называется Дал Лэйк, - ну точно, говорит со мной, как с двухлетним ребенком.
Окраина!... Впрочем, в Индии окраины зачастую не так уж и отличаются от центра города, особенно если этот город невелик. Шри Нагар - столица штата Джамму и Кашмир, но мне посчастливилось убедиться в том, что грязь и нищета здесь везде одинаковы - что в центре, что на периферии.
Разбитые вдрызг дороги, полуразрушенные и почерневшие от сырости дома, бесчисленные помойки... наверное, именно так я могла бы представить себе обычный город после атомного взрыва. Никак не могу привыкнуть к тому, что здесь везде грязно, и даже природа кажется пыльной и унылой... Пятнадцать минут смутного беспокойства и приступов тревожности, и мы наконец подъезжаем к большому озеру - широкому живописному пятну меж лачуг и парков, вносящему покой и прохладу в напряженную атмосферу уличной суеты, нашпигованную фигурами воинственных автоматчиков.
- Венеция Кашмира! - Рам довольно разулыбался и засверкал глазами, показывая на озеро, пытаясь вызвать у меня всплеск эмоций и признание красоты "его" места.
Разглядываю наконец это существо - невысокий, даже маленький, и совершенно непонятно сколько ему лет. Одет не бедно по местным меркам, но крайне небрежно, как и подавляющее большинство индусов. Морщин нет, кожа гладкая и упругая, как у совсем юного мальчика, но взгляд при этом совсем не юношеский. В его поведении есть задор, а в глазах что-то такое, что вот-вот прорвется во мне грустью, но я слишком устала для этого и занялась обзором окрестностей.