— Сколькими языками ты владеешь? — спросила я.
— Шестнадцатью.
«Чертовски много!»
— Мне казалось, ты сказал, что родом с небольшого острова.
— Наш остров славился мастерами и их изделиями из металла и керамики. Мы торговали с Дальним Востоком. И в действительности, я говорил почти на двадцати языках, если брать в расчет диалекты близлежащих деревень.
— Впечатляет!
— Едва ли. Мой отец настоял, чтобы я учился языкам, чтению, письму, математике и конечно же борьбе, чтобы в будущем стал хорошим помощником для моего брата. Как видишь, все вертелось вокруг него.
Я помнила о том, как Мак бросил все после смерти родителей и чувствовал себя настолько виноватым, что не смог отказать Драко в его просьбе.
— Так ты стал понимать язык Хэппи?
— Со временем я научился общаться с ними и узнал, что на самом деле ее звали Олла.
Произнесенное им имя звучало сладко и было похожим на название какого-то декадентского десерта.
— Я попросил разрешения увидеть ее, но вместо этого ко мне пришел ее отец, Кан.
— Полагаю, он совсем не обрадовался.
— Он не из тех людей, кому бы ты хотела перейти дорогу.
— И учитывая совершенное мной преступление, я был удивлен, что они не казнили меня сразу. Или не вырвали мои органы, приковав к алтарю, чтобы успокоить богов.
— За что? За кражу лодки?
— Нет. На лодку, как оказалось, им было плевать. Кан оказался их королем, а Олла считалась неприкосновенной из-за ее дара. Собственность богов. Я осквернил ее в их глазах.
Черт. Теперь я начала понимать, почему эта история не закончится хэппи-эндом. Каламбур.
— Итак. Ты покусился на то, что тебе не принадлежало…
— Следующие несколько месяцев мы очень сблизились с Каном. Хотя это была странная дружба. Они ждали дня равноденствия, чтобы принести жертвы богам и искупить свои грехи. Кан постоянно спрашивал меня о местах, в которых я побывал с бандитами на судне, о людях, которые мне встречались во время моего путешествия. Он также рассказывал мне и о своей родословной, о дарах, которые им послали боги. Каждый день я умолял позволить мне встретиться с Оллой, но мне отвечали, что время для этого еще не пришло.
По моей коже побежали мурашки, когда я поняла, куда это, в конце концов, приведет.
— По иронии судьбы я чем-то заразился. Скорее всего, малярией. Я не дожил до дня равноденствия, но перед моей смертью Кан пообещал похоронить меня вместе с Артефактом, тем камнем, который я так и хранил при себе. Я надеялся, что в будущем кто-нибудь найдет его, а боги довершат остальное, вернув его обратно Мии.
— Кан проявил великодушие.
— Я угрожал принести им голод и несчастья, если он не поможет моему духу спокойно отойти в мир иной.
— Ты больше не видел Оллу? — спросила я и почувствовала странный всплеск отчаяния, когда он вдруг замолчал.
— Да, — наконец ответил он почти торжественно. — Должно быть, она узнала, что я умираю и смогла освободиться. Последнее, что я видел, — ее прекрасное лицо, склонившееся над моим. Я сказал ей, что люблю ее, а потом случилось это.
— Что?
— Ураган из криков, борьбы и крови… — Мак тяжело вздохнул. — Ее отец перерезал ей горло в полуметре от моего лица, выкрикивая, что ее непослушание оскорбляет богов и принесет одни страдания их народу.
Боже! От ужаса и удивления я забыла, как дышать.
— Я был слишком слаб, чтобы сделать что-то еще, и просто смотрел, как кровь льется из ее шеи, стекая на мое лицо, а внутри заживо сгорал от охватившей меня агонии. Кан продолжал кричать на нее и на меня, обвинял в том, что ему пришлось убить собственную дочь. Он сказал, что я буду вечно ходить по этой земле, ощущая боль. Но больше всего мне запомнились слова Оллы. Думаю, тогда я понял, что слова Кана были не угрозой, а правдой, как и ее слова.
— Что она тебе сказала? — прошептала я, осознавая, что снова сижу на краю стула.
— Она сказала: «Я найду тебя. Чего бы мне это ни стоило. Моя душа не успокоится, пока я не найду и не освобожу тебя». Потом она умерла.