Лицо Мии покраснело от злости.
— Я тебе не позволю…
— Нет! — Я вмешалась в их зарождающуюся ссору. — Все в порядке, Миа. Я уйду, если это означает, что смогу снова увидеть Мака.
Кинг зарычал:
— Если ты еще хоть раз произнесешь его имя, то я отрежу твою голову и помещу ее в банку, но ты не умрешь, маленький Провидец. Ты будешь жить столько тысячелетий, сколько я захочу, взывая о помощи. Но никто тебя не услышит. Ни одна живая душа!
Миа хотела что-то сказать на его пламенную речь, но Кинг шикнул на нее, когда та раскрыла рот:
— И прежде, чем произнесешь хоть слово, женщина, вспомни, что ты сделала с человеком, который выпотрошил твоего брата как рыбу.
Миа закрыла рот, закипая от ярости, и конечно же меня заинтересовало, о ком говорит Кинг, но сейчас у меня были проблемы поважнее. Я должна попытаться убедить Кинга в том, что хочу ему помочь.
— Мне все равно, увижу ли я Мака снова, — соврала я. — Я хочу вернуть его к жизни. Хочу знать, что с ним все в порядке. Пожалуйста, позволь мне помочь.
Я догадывалась, что Кингу моя идея не по душе, потому что, прежде чем отключиться, отчетливо почувствовала удар об стену.
~ ~ ~
Очнувшись, я чувствовала себя так, будто меня переехал фургон. Каждая клеточка моего тела ломила, ноги ощущались ватными: казалось, они не выдержат веса собственного тела, если я попытаюсь встать. Я повернула голову в сторону, где ранее лежало тело Мака, но его уже там не было, как и той женщины. Застонав, я легла на спину.
«Мак… Мак… Мак…»
Я так скучала по нему, что начала задумываться о глубокой дыре, которую упоминал Кинг.
Меньше недели назад я была женщиной, целиком сосредоточенной на своей карьере и проживавшей свою бесцветную жизнь без любви. А теперь я любила так сильно, что едва могла дышать. Сердце и душа знали Мака, как если бы он был их второй половинкой. Как трудно иметь настолько глубокую эмоциональную связь с человеком, не помня при этом ни нашей первой встречи тысячи лет назад, ни первого поцелуя, ни первого занятия любовью.
И пока я лежала там, свернувшись клубком и сотрясаясь от рыданий, в моей голове вертелся один вопрос: почему я не могу все вспомнить, как раньше? Мои воспоминания пытались пробиться наружу, но их что-то сдерживало. Тот, кто сделал это со мной, определенно не хотел, чтобы я помнила о своем прошлом с Маком или чтобы могла найти его. И у меня складывалось впечатление, что Кинг и Миа тут абсолютно не при чем.
«Почему? Что от меня скрывают?»
Я выла, страдая от невыносимого чувства потери и непонимания.
— Борись, Олла… борись! — шептал голос в моей голове. — Этот ублюдок Кинг не сможет тебе ничего сделать, и он знает это.
Я не понимала, знаком ли мне этот голос.
— Как я могу бороться, если даже пошевелиться не в состоянии? — прошептала я.
Без всякой причины я положила свою руку на грудь и, закрыв глаза, прекратила бороться с болью, как будто кто-то подсказал мне сделать это.
Я вдохнула, и боль поглотила меня, обрушившись на мое тело точно цементный раствор. Через несколько секунд почувствовала, как меня берут на руки и переносят в другое место.
Я стояла у дальней стены огромного бального зала с белыми стенами и колонами, украшенными золотистой резьбой. Красивые и экстравагантно одетые гости кружились в танце и кланялись оркестру. Не могу поверить, что снова нахожусь на балу: я слишком стара по меркам здешних господ и не собиралась выходить замуж. По крайней мере, ни за одного из тех мужчин, которых встречала здесь. Все они либо пахли, как надушенные пудели, либо говорили только о моем приданом. А вот моя подруга и компаньонка, Люсинда, жила мечтой о дне ее замужества. Конечно, из нее выйдет прекрасная и достойная жена. В отличие от меня. Я читала книги о науке, религии, философии и политике, постоянно спорила со своим отцом, отказывалась делать то, что мне велят. Мое сердце дикое и неукротимое, таким всегда и останется.
Я бросила взгляд на дедушкины часы, стоящие в углу зала, заполненного людьми, которые выпивали, смеялись и судачили друг о друге. Еще час этого дерьма — и я свободна. Мой двоюродный брат Роберт сопровождал меня, поскольку он старше, пока мой отец в отъезде, а мать нездорова. На самом же деле она ненавидела все эти светские мероприятия не меньше меня, но это мой последний светский сезон, и тогда меня объявят «старой девой». Скорей бы уже, не могу дождаться. В этом статусе были огромные преимущества. Например, у меня не будет мужа, который бы мной командовал, не будет детей, которых пришлось бы воспитывать, и не будет светских раутов, на которых необходимо присутствовать.