— Надо бы спать пойти, — прокряхтел муж наконец, однако, из кресла не поднялся. — А то сидим мы и будто крышу сторожим, чтоб не унесло.
— Ещё посторожим, значит, — отозвалась Примула, не отрываясь от вязания. Не хотелось ей уходить, будто в самом деле чувствовала что-то.
Залаяли собаки. Примула удивилась. Едва буря началась, все псы по конурам попрятались, специально проверила, чтобы ошалелый Клык под ливнем не носился. Клык как раз не лаял, а остальные лай поднять могли только если бы чужака под носом почуяли. А какой чужак ночью, да ещё и в такую непогоду, к хоббитам на хутор потащится? Может, то не человек, а зверь из леса или собака сбежала от кого-то? Такое может быть, звери частенько дуреют от страха, когда кругом ветер и дождь стеной. Только Примула не слышала ни незнакомого лая, ни ещё каких звуков, которые испуганные звери издают.
И тут раздался стук в дверь.
— Принесла нелёгкая супостата! — охнул муж, моментом подскакивая к печке и хватая кочергу. — Я его! А псы добавят!
— Стой! — сказала Примула, вернее даже приказала. — Подумай, олух ты этакий, какой разбойник явится в бурю на хутор, где собаки такие, как наши, охраной? Разбойники жить хотят и добром завладеть, а не помереть в бурю от псов злых и от ухвата! Покажи остолопа, в такой ураган до нас решившего дойти! Вдруг кому помощь нужна, а ты заладил «ухват, ухват!»?
— А если попрятались псы? — не отступал муж. — Вдруг разбойник думает, что они заперты, а он поживиться сможет? Как хоббиты супротив огромины выстоят? Они же так и думают наверняка огромины-то? Или вдруг он псов того… опоил? Или заворожил? Ничего, ухват Одо Мохнопята живо бандиту крышу починит!
— Да и попрятались, кто знает, вдруг бросятся? — шикнула Примула на него. — Сиди тихо, а лучше за Отто беги, ты меня пошустрее и тебя он быстрее послушается, уж такой он!
Стук повторился. Примула, перехватив у мужа кочергу, подошла к двери и громко-громко спросила:
— Какого злого человека принесло к нашему дому? Если не с добром сюда явился, уходи с миром, наши псы медведя загрызут! Только свистнуть — и поминай как звали!
— Пустите, пожалуйста, пока буря не утихнет, — услышала Примула из-за двери. — Я эльф, я шёл к Гаваням, когда меня настигла непогода. Я не причиню вам вреда. Мне только переждать ночь.
Примула переглянулась с мужем. Чего она не ожидала, так эльфа под дверью. Конечно, они с мужем с расчётом строились здесь, тракт недалеко, кто только не забредает, эльфы в том числе. Выпьют сидра, посмеются — и дальше пошли. Но эльф, решивший у них переждать бурю — вот уж диво так диво!
— А ты точно эльф? — вылез муж. — Может, ты из бандитов каких, а эльфом прикидываешься, раз голос красивый от природы получил?!
Из-за двери раздался смех.
— Могу наклониться к окну и показать вам ухо, если не верите, — услышали они.
— А мы тебе и так не поверим, — заверил муж. — Разве ж мы накладных ухов не видели? То есть это… ушей.
Примула ткнула его в бок.
— Ладно! — крикнула она. — Убедил, пущу тебя! Иди-ка ты направо, до высокого крыльца. Поднимешься — постучи, у нас там как раз для дылд пристройка. Только смотри, если удумал злое — свистнуть успею, собаки тебя моментом загрызут, — и, вернув кочергу мужу, поспешила открывать.
— Ты что! — охнул муж, пытаясь преградить ей дорогу. — А если он с тобой сотворит нечто?
— Иди-ка ты спать, — посоветовала Примула, обходя мужа и открывая вход в пристройку. — Ежели не так пойдёт — собакам свистну, не переживай. Они его живо отделают.
И захлопнула дверь, чтобы муж за ней не пошёл. Не сказать, что Примула не боялась нежданного гостя, но, если уж не повезло на бандита нарваться, пользы от неё будет больше, чем от Одо и, тем более, Дейзи с муженьком, собаки её слушались поболе, чем их всех вместе взятых. А кочергой таких бить опасно. Собаки надрывались, не замолкая. Проснулся даже Клык, Примула отчётливо слышала его хрипловатый лай, время от времени сбивающийся на рычание.
Тут же раздался стук в дверь «для дылд».
— Ты стучишь, накладное ухо? — крикнула она, беря в руки свечу и нащупывая спички в кармане передника. — Погоди минутку, иду! Ноги-то у меня не ваши, хоббичьи у меня ноги!
— Это я, — раздалось из-за двери. — Простите, что потревожил вас, госпожа.
Примула как раз нашарила спички и зажгла свечу. Поставив её на сундук, который Отто привёз от каких-то гномов «для форсу», она подошла к двери и, повозившись с ключами, наконец сняла засов.
За дверью в самом деле оказался эльф, это было видно даже через длинный и мокрый вдрызг плащ с капюшоном. Не бывает у огромин такой стати, вот не бывает — и всё тут. И как-то поняла Примула, что существо на пороге явно древней, чем даже деревья, из которых они эту пристройку соорудили.
— Заходи, — сказала Примула и посторонилась, впуская гостя в дом. — Иди дальше, к печке иди, только разуйся, да сымай свою ветошь тут. Нечего грязь нести в дом, — и снова загремела ключами.
Эльф наконец откинул капюшон и зашуршал плащом. Примула, возясь с засовом, отметила, что плащ нежданный гость повесил на самый высокий крючок, вколоченный Отто шутки ради, все огромины, дескать, любят прихвастнуть ростом. По лбу от неё зятёк конечно получил, но крючок перевешивать ниже они почему-то не стали. Видать хоббичья предусмотрительность сработала.
— Разулся? — спросила Примула сама себя, хоть и видела сапоги эльфа, стоящие как раз под вешалкой с плащом. — Вот и молодец. Сейчас чаем напою.
Взяв свечу с сундука, она заторопилась на кухню, растапливать камин, ставить на печку чайник и разглядывать, кого же принесла буря к их дверям.
Чутьё Примулу не обмануло: у камина сидел эльф. Высокий, очень высокий. Как бы ни пытался сложиться, а рост скрыть не вышло, пусть и скрючился он в три погибели, словно спрятаться хотел. Лица рассмотреть толком Примула не могла: из источников света на огромной кухне была лишь свеча в её руке, а эльф к тому же словно прятал лицо за волосами.
— Полотенце дать? — сказала Примула, доставая лампу с полки и поправляя фитилёк. — Если не надо — садись за стол, там удобней будет, а я огонь разожгу и чайник поставлю. Помогать не надо, сама справлюсь. Хозяйка в доме одна быть должна, а мне и дочки хватает.
— Нет, спасибо, я почти не промок, всё досталось плащу, — ответил эльф наконец, послушно садясь на указанное место. — Вам точно не нужна помощь, госпожа?
— Господа во дворцах, а я Примула Мохнопят, — хмыкнула она. — У вашего народа, может, все благородные, а я простая хоббитянка, — и, поджегши фитиль, наконец внимательно посмотрела на гостя.
Никогда раньше Примула не видела эльфа с настолько чёрными волосами. Конечно, дядюшка Сэмуайз рассказывал, чем народы эльфов отличаются, только она уже забыла всё, много времени с тех пор прошло. Помнила, что чёрными волосами отличался народ, из которого приёмные отцы лорда Элронда произошли, а название народа забыла. Лицо, конечно, у эльфа было красивое, как положено, профиль будто с гравюр в книжках, ресницы длинные, длиннее, чем у любой хоббитянки. Глаза были не старые даже. Пожившие, не знала Примула, как иначе сказать. У многих хоббитов до старости глаза как у детей, светло смотрят. А у некоторых деток, если переживут несчастье, такие глаза и в десять лет бывают. У Лютиции, троюродной племянницы, такие глаза были, когда родители утонули в паводок. Может потому такой взгляд, что жил этот эльф долго, Примула никогда так близко Дивный народ не видела. А тут пришлось невольно. И что-то в нём не отпускало Примулу, какая-то часть то ли одежды, то ли лица, сама понять не могла, что её в эльфе зацепило. Наверное и впрямь картинку из книжки напомнил, вот её и держит так.