— Да будет Аллах для судьи советчиком, чтобы довольны были истцы и ответчики! О судья, я — из знатного рода, и вся родня моя благородна. Я — женщина скромная, честная, целомудрием известная. Меж мной и соседками разница есть: моих добродетелей не перечесть! Когда меня сватали мужи именитые и богачи знаменитые, мой отец насмешкой им рот затыкал и без разговоров со двора прогонял: не хотел он с ними родниться, не желал о подарки их оскверниться. Он Аллаху поклялся, что будущий зять ремесло из ремесел будет знать. Но решила злая судьба моя, что женой обманщика стала я — вот этот злодей к отцу явился, клятвы давал, мастерством хвалился: «Пару жемчужин я так подберу, что пятьсот динаров за них беру!» И тут объявил отец родне, что ювелир будет мужем мне. И не подумал узнать отец, честен этот жених или хитрец. А плут взял меня из-под крова родного, привел под кровлю дома чужого, и тут увидала я, что ловкий мой муж любит поспать, свернувшись, как уж. Да что толковать: мой муж — лентяй, соня, бездельник и слюнтяй! Мое приданое — не одни надежды, а деньги, ковры, вороха одежды. Но муж за бесценок стал все продавать и сладкой едою живот набивать. Не только имущество в прах превратилось — сама с таким мужем вконец истомилась. И стала ему говорить: «Эй ты! Ведь мы стоим на краю нищеты. Была у тебя жена богата, а сейчас у нее на заплате заплата. Займись ремеслом! Ты поел моего, дай и мне вкусить от куска твоего!» Он сказал: «Ремесло мое нынче в застое: испортились вкусы — не в цене украшение золотое». Есть у нас сын — мальчик хороший, да от худобы на зубочистку похожий. Отец нас ни разу не накормил, слез наших ни разу не осушил. И вот муженька я к тебе привела — вконец его лень меня извела! Проверь, где правда в наших словах, и рассуди, как подскажет тебе Аллах.
Судья сказал старику:
— Ну что ж! Не оправдаешься — в тюрьму попадешь! Если жена не права, скажи. И свою правоту докажи!
Потупил было взор старик, да к смирению, видно, он не привык. Вот он засучил рукава и ринулся в бой, сказав такие слова:
Послушай рассказ удивительный мой —
И ты посмеешься, поплачешь со мной.
В натуре моей и черты нет плохой,
Зато добродетелей в ней — целый рой!
Мой род — гассаниды[66] — прославлен судьбой,
А славный Серудж — это край мой родной.
Богатство мое — не мешок золотой,
А звонкие рифмы, что льются рекой.
Я в бездну наук погружен с головой,
Такая работа — не хуже другой.
И, словно ныряльщик в пучине морской,
Ловлю я жемчужины в речи людской.
Я рву красноречия плод наливной
(Другие — лишь хворост ломают сухой).
И слов серебро под искусной рукой
Горит, словно солнечный луч золотой.
Когда-то талант сочинительский мой
Вознес меня так высоко над толпой:
Подарки текли изобильной струей,
Я дар отвергал, если он небольшой.
Сегодня талант уж не ценится мой:
На рынке поэзии полный застой,
А слава певца — это звук лишь пустой —
Никто не желает и знаться с тобой!
Теперь от поэта бездельник любой,
Как будто от падали смрадной, гнилой,
Лицо отвращает, идет стороной.
Смутился мой ум от напасти такой —
Окутала ночь меня тьмою густой.
Теперь во мне нет уже силы былой —
Тоска и заботы владеют душой,
И тело истерзано злой нищетой.
Печальный, бреду я постыдной стезей —
Ведь я обездолен неправой судьбой.
И все, до последней подстилки худой,
Я продал — и сплю, укрываясь полой.
Долги мою шею стянули петлей —
Не вырваться мне из петли роковой.
Измучил однажды нас голод лихой:
Пять дней — и ни крошки во рту ни одной!
Тогда подсказал мне желудок пустой:
«Приданое — где еще выход иной?»
Но сердце так мучилось горькой виной,
Глаза увлажнялись горючей слезой.
Я все продавал по согласью с женой,
Чтоб гнев не гремел над моей головой.
Она же — ты видишь — грозит мне войной,
Как будто поверила мысли пустой,
Что долг мой — нанизывать жемчуг простой.
Иль думает, что пред отцом и родней
Бахвалился слов я обманной игрой?
Аллахом клянусь я и Каабой святой,
Куда караваны стремятся чредой:
Обман мне противен, натуре прямой,
С женою лукавить — обычай не мой!
Перо неразлучно с моею рукой,
Я с детства не ведал работы иной.
Перо и бумага дружили со мной.
Не бисер низал я, не жемчуг морской —
Я рифмой вязал стих звенящий, тугой.
Я хлеб добывал не работой ручной,
А мыслью, ума преискусной игрой.
Правдиво я все изложил пред тобой —
Суди, как подскажет твой разум благой.
вернуться
Гассаниды — южноарабское племя, к которому принадлежала одна из доисламских царских династий (см. примеч. 20 к макаме 2).