Макамы

Твоей жизнью клянусь — не поможет богатство
Мертвецу под плитою могильной ограды.
Щедро деньги расходуй в угоду Аллаху —
Не лишит он тебя справедливой награды.
Ты добром отвращаешь превратности рока,
Что своими когтями терзать тебя рады.
Строит козни судьба и безжалостно губит
И великих и малых, не зная преграды.
А душа тебе только дурное внушает
И готовит тебе униженья наряды.
Ты противься душе, божий страх сохраняя,
Чтобы ввел тебя бог во врата вертограда!
В прегрешениях кайся, облей их слезами,
Словно облако, полное ливня и града!
Бойся смертного часа, приход его страшен,
Вкус его колоквинта[153] — не вкус винограда!
И дворцы и сады он заставит покинуть
И в могиле лежать среди тлена в смрада.
Торопись же исправить ошибки земные
До свершенья последнего в жизни обряда!

Солнца диск тем временем почти закатился, и к вечеру день склонился. Окруженный почтением и вниманием, кончил шейх свои назидания, и в толпе утихли рыдания. Вдруг один человек появился и к эмиру за помощью обратился против наместника чванливого, несправедливого. Но эмир поверил сплетням его врага — видно, правда ему недорога. Отчаянья полный, проситель этот к проповеднику бросился за советом. А старец, горяч и смел, тут же снова стихи запел, на эмира в своих словах намекая и его упрекая:

Дивитесь мужу, что стремился к власти,
Достиг ее — и стал несправедливым.
К источнику жестокости спустившись,
Он ею поит подданных глумливо,
И, голосу страстей своих послушный,
Закон Аллаха он толкует криво.
Ах, знал бы он, что власть его не вечна, —
Не попирал бы правду он спесиво!
И знал бы он, что каяться придется, —
К речам бы не прислушивался лживым!
О люди, подчиняйтесь властелину —
Пускай он управляет нерадиво!
Мурар[154] вы жуйте, если он прикажет,
И на колючках спите терпеливо,
Без ропота сносите все обиды,
Потоки слез пролейте молчаливо!
Зато потом над ним вы посмеетесь:
Ему судьба изменит прихотливо,
Огнем войны сожжет его коварство,
Предчувствуя в нем славную поживу,
Лишит его и власти и богатства,
Которыми гордится он кичливо.
У вас в сердцах тогда пробудит жалость
И пыльный лик, и взгляд его тоскливый.
В тот грозный день[155] вкусит он униженье,
Когда лишится слов красноречивый,
И взыщется с него за все обиды,
За все грехи воздастся справедливо.
Как с подданных он спрашивал ответа —
Так сам за все ответит он правдиво,
И будет он кусать в досаде руки
И каяться, что правил нечестиво!

Потом шейх сказал:

— О владыка! Власть, что Аллахом тебе дана, защите подданных служить должна. Ты величием своим не гордись, в ослеплении не возносись. Поистине власть как ветер, что направление часто меняет, а сан эмира как молния, что дождя нам не посылает. Поистине счастлив тот властелин, чей народ забыл про горе и страх, а тот, кто подданных попирает, будет несчастен в обоих мирах. Не будь беспечным, пренебрегающим жизнью вечной, тем, кто увлекся благами земными и не идет к блаженству путями прямыми, тем, кто с народом своим несправедлив и жесток и, став эмиром, на земле насаждает порок!

Клянусь Аллахом, господь наш за каждым шагом следит, ничего не упустит, ничего не простит! Обо всем, что ты сделал, знает Аллах: и добро и зло твои будут взвешены на весах[156], и, как ты людьми теперь управляешь, на себе все это потом испытаешь.

Говорит рассказчик:

— Когда эмир услышал эти слова, он побледнел и поникла его голова, стал он неправедность свою проклинать и громко вздыхать. Потом, как совесть велела, жалобу разобрал и виновника наказал. Он обласкал проповедника, богато его одарил и к себе во дворец пригласил. Жалобщик удалился, довольный своей судьбой, и получил по заслугам обидчик злой. И пошел проповедник, покачиваясь горделиво, а люди бежали за ним торопливо.

Мне показалась знакомой его повадка, и я пошел за ним по пятам, приглядываясь украдкой. Когда он заметил мое внимание и понял мои колебания, он сказал:

— Лучший руководитель тот, кто прямым путем тебя поведет.

Потом бросил спутников, подошел поближе ко мне и такие стихи прочел мне наедине:

Ты знаешь, Харис, мой секрет:
Шутник, певец я и поэт,
Царям я услаждал обед
Речами слаще, чем шербет.
Меня не смяло бремя лет,
Хотя судьба меняла цвет;
Нужда — мой горестный сосед —
Не поломала мне хребет.
Лукавство — вот мой амулет,
За мной идет добыча вслед,
Других владельцев словно нет —
Один я всем отец и дед:
И Сим, и Хам я, и Яфет[157]!

153

Колоквинт — см. примеч. 21 к макаме 2.

154

Мура́р — вяжущее растение, от которого у верблюдов выворачиваются губы.

155

В тот грозный день… — Имеется в виду день Страшного суда.

156

И добро и зло твои будут взвешены на весах. — Намек на кораническое представление о взвешивании добрых и злых дел в день Страшного суда (см. суру 101, ст. 5, 6).

157

Сим, Хам и Яфет — дети пророка Ноя (Нуха), неоднократно упоминаемого в Коране. По мусульманским представлениям, Сим — родоначальник арабов, Хам — суданцев, Яфет — тюрок.