Перестань навсегда о весне вспоминать,
О разлуке с любимыми горько вздыхать.
И стоянки весенние брось навещать —
То, что было, ушло, не воротится вспять.
Ты оплакивать должен прошедшие дни,
Что на жизненном свитке ты сам зачернил:
На свои прегрешенья ты честно взгляни,
Поразмысли о том, как ужасны они.
Сколько буйных ночей ты в разгуле провел,
Сколько мерзостных хитростей ты изобрел!
Ты позорные речи в застолиях вел,
В упоении к ложу разврата ты шел.
Сколько раз ты от правды к неправде бежал,
Сколько раз ты грехом свою честь унижал.
Как бездумно ты клятвы свои нарушал
И забавы раскаянью предпочитал!
Ты Аллаха сердил ослушаньем своим,
Непокорностью ты похвалялся пред ним,
Не боялся того, кто, неслышим, незрим,
Счет ведет недостойным поступкам твоим.
Милость господа ты отвергал столько раз,
Словно рухлядь, отбрасывал божий приказ!
Не дрожал ты, услышав божественный глас,
И греховный огонь в тебе долго не гас.
Как безумный, ты низким страстям потакал,
Ты к обману привык и бессовестно лгал,
Обещанья Аллаху ты щедро давал,
Только слова ни разу, увы, не сдержал.
Так надень покаяния платье скорей
И горючие слезы потоком пролей —
Пока ты не дошел до конца своих дней,
Пока тлеет огонь бренной жизни твоей!
Перед богом склонись, признаваясь в грехах,
Ведь прибежище грешного — только Аллах.
Страсти прежние вытеснит праведный страх.
Твой надежный советчик в делах и словах.
О, доколе ты будешь сбиваться с пути?!
Оглянись! Сколько лет ты успел провести,
Не пытаясь заблудшую душу спасти,
Чтобы милость Аллаха навек обрести.
Иль не видишь — подкралась к тебе седина,
В волосах прочертила дороги она,
А когда покрывает висок белизна —
Впереди уже близко могила видна.
Ты постыдных желаний, душа, сторонись,
Быть покорной Аллаху упорно стремись,
Будь правдивой и добрых советов держись,
О своей чистоте неустанно пекись.
В жизни предков себе поученье найди,
Мысли мудрые их наизусть затверди
И внезапной кончины безропотно жди,
Страх пред нею храня постоянно в груди.
Без оглядки ты двигайся правым путем.
Помни: к смерти мы быстро по жизни идем
И пристанище завтра себе обретем
В доме темном, глубоком, холодном, пустом.
Да, ужасен могилы безвыходный плен,
Той обители мрачной, где царствует тлен.
Это келья в три локтя без окон, без стен.
И великий и малый — там каждый презрен.
Чередой непрерывною люди идут
К этим кельям унылым, что каждого ждут.
Здесь находят они свой последний приют,
Но с собою сюда ничего не возьмут.
Все равно, будь ты глуп или будь ты умен,
Неимущ иль богатством, как царь, наделен,
Ты от участи этой не будешь спасен:
Час настанет — ты будешь в земле погребен,
А потом, в День тяжелый, толпой поведут
Всех усопших к Аллаху, вершащему суд,
И слуга и хозяин окажутся тут,
И владыка и раб — все по зову придут.
И того, кто всю жизнь в божьем страхе живет,
В Судный день награжденье великое ждет:
Ведь ему не грозит за проступки расчет —
В сад блаженства в тот день он по праву войдет.
Но потерпит урон, кто людей угнетал,
Справедливость топтал и добро попирал
Или ради корысти войну разжигал, —
О расплате не думал, расчета не ждал.
О Аллах, упованья к тебе возношу,
У тебя одного я защиты прошу.
С содроганьем на прежнюю жизнь я гляжу —
И сурово себя за ошибки сужу.
Пожалей, о господь мой, раба своего!
Согрешил он, но чтит он тебя одного,
Слезы льет он потоком — прости ты его!
Милосердней тебя в мире нет никого!
Продолжал аль-Харис ибн Хаммам:
— Абу Зейд тихим голосом стихи читал, вздохами тяжкими каждую строчку сопровождал — и я с ним заплакал от сочувствия и умиления, как оплакивал раньше его прегрешения. Пошел он в мечеть, а омовением послужило ему ночное бдение. И я к молитве пошел вслед за ним. И молился, как все: за имамом своим.