Прошло не меньше часа, пока, наконец, Юрий не оправился настолько, что смог связно разговаривать. Ребята поделились с ним хлебом и колбасой, застрявшими у них в карманах еще со вчерашнего вечера, и, закусив, он порозовел и успокоился.
— Какая нелегкая тебя сюда понесла? — спросил его Макар.
— Это длинная история, — отвечал Юрий. — Спасибо тебе, разбойник, что спас меня. Но сам-то ты как здесь очутился? Ведь ты, помнится, служил в Красной армии?
— Служил, — хитро усмехнулся Макар. — Стало быть, мы с тобой — враги, и выручать тебя мне совсем не пристало.
— Что ж, убей — и дело с концом, — пожал плечами Юрий. — Все равно, теперь все наше дело провалилось.
— Да, вам теперь крышка, — подтвердил Следопыт. — Вперед наука, — не воевали бы с мужиками. А убить тебя я не убью: когда мы рубились, так оба были при шашках и винтовках, а теперь ты уж не офицер, а просто голый дурак. Да и я не бандит: лежачего не бьют.
— Ты хороший парень, — слабо улыбнулся Юрий. — Я очень рад, что ты остался жив тогда, в схватке… А только ты сам, дурачок, ничего не смыслишь: не хотели мы вовсе с вами воевать, хотели только большевиков прогнать.
— Кабы вы только этого хотели, так не стали бы землю у мужиков обратно отбирать, — возразил Макар, — не стали бы походя рабочих вешать. Полно врать, не до того!
— Нет, Макар, ты главного не понимаешь: мы думали Россию спасти, надеялись, что она опять станет сильной, единой, великой.
— Затем и англичан с танками звали? Что ж, Россия наша — из одних помещиков, что ль? Эх, брось, слушать тебя досадно! Расскажи-ка лучше, как сюда попал.
— Сперва, как ты уж знаешь, я служил на северном фронте. Я был в отпуску, когда мы с тобой встретились в нашей деревне, в первый раз. Ты, конечно, помнишь Милорадовку? Любочка выпустила из корчмы сначала тебя, а потом Герша и убежала от нас, мы ее долго искали, но не могли найти. Потом мне пришлось опять уехать в армию, но я знал, что отец продолжает ее разыскивать. Когда началось наше отступление от Орла, а на Украине вспыхнуло восстание, я выпросил себе перевод в партизанский отряд отца, чтобы руководить его действиями и поскорей отыскать сестру…
— Это шайка-то из кулаков и помещиков?
— Называй, как хочешь… Совершенно случайно мы узнали, что Герша видели в Донбассе, и сейчас же отправились сюда. Здесь на нас вчера вечером напала банда батьки Долбни, бандита и мерзавца, который грабит одинаково и мужиков, и помещиков, и рабочих, и мещан. Я попался к ним в плен, и они начали меня пытать. Вот и всё.
— Так не ваша ли шайка нынче село подожгла? — спросил Макар, сердито блеснув глазами. — Мужики говорили, будто белые разыскивали каких-то бандитов, не могли найти — и со зла расстреляли деревню.
Юрий побледнел.
— Да, это наверное отец разыскивал меня и хотел отомстить за мою смерть, — прошептал он. — Зачем это? Какое дикое безумие!
— Все вы тигры, — крикнул Егорка, сжимая кулаки, — и самое лучшее — всех вас перестрелять поскорей, а не спасать.
— Похоже, что мы превратились в тигров. Мы хотели добра России, и сами избиваем ее, — глухо сказал Юрий. — Что ж, опять говорю: я готов умереть!
— Оставим этот разговор, — перебил его Макар. — Убьем мы тебя — твой отец набедокурит. Его поймаем — тысяча других найдется. Мы со всеми бандитами иным манером справимся, на то у нас и армия. Ты лучше поразмысли, как нам Любочку выручить. Она мне когда-то помогла убежать, а долг платежом красен, как говорится. Контрразведка ее зацапала.
И Следопыт рассказал Юрию, как они взорвали снаряды и как попалась Любочка, запутавшись волосами в колючей проволоке.
— Значит, она вам передалась? — задумчиво сказал Юрий. — Ну, что ж, может быть она и права… Конечно, надо спасать сестренку: ее за это повесят.
— За то, что она хочет прекратить войну? — спросил Макар.
— Да, за это самое.
— Вот видите, какие вы добрые! — усмехнулся мальчик. — А она-то хлопотала — говорила, что должна всех любить.
Юрий махнул рукой и молча встал с пола. Накинув на плечи шинель, он сказал: — Времени терять нельзя. Идем скорее в Крандиевку. Я думаю, мне, как офицеру, удастся пробраться в контрразведку и помочь ей убежать. Сами они ее, конечно, не выпустят. Отцу об этом тоже нельзя говорить, он своими руками может убить ее за эти дела.
Все трое, запасшись на всякий случай ручными гранатами и винтовкой, оставшимися от бандитов, вышли из хаты и торопливо направились через степь. Теперь ребятам бояться было нечего: они шли вместе с белым офицером в золотых погонах, и кому бы в голову могло прийти, что это шагают рядом, мирно беседуя, смертельные враги, солдаты двух враждующих армий, бойцы разных станов, — помещик-белогвардеец, крестьянский сын — сорви-голова и революционер-пролетарий? Но что ж! Никакого чуда здесь не было: просто, на минуту их объединила одна общая любовь к золотоволосой девочке, которая хотела любить всех и потому взрывала на воздух убийственные пороховые погреба.