— Понятно согласны! Ай, да парень! — закричали одни.
— Врет он все, ловушка! — заспорили другие.
— А чем ты докажешь, что ты не белый шпион? — спросил дядька, пошептавшись с черкесом.
— Тем вот и докажу: когда увидите Балдыбаева, он вам сам про меня расскажет.
— Ишь, ловкач какой! А если в Голубине засада?
— Так ведь не я вас туда поведу, а вы меня: я и дороги туда не знаю. Вышлите вперед себя разведку; коли она донесет, что я вас в западню привел, пристрелите меня на месте. Впрочем, не знаю, может быть, помещик и взял себе с десяток казаков для конвоя.
— Десяток — пустяки, — пробурчал дядька и задумался. Другие перешептывались и спорили между собой. Наконец, дядька поднял голову.
— Ладно! — сказал он. — Я тебе верю. Только сначала мы поведем тебя в горы, походишь с нами туда сюда; мы хорошенько разглядим, кто ты такой. А там видно будет, что с тобой делать.
— Согласен и на это! — отвечал, смеясь, Макар. Все равно больше трех дней не проходим. Ведите, куда хотите, только напоследок проводите в Голубино… А теперь говорите толком — кто вы такие. Мне ваша песня понравилась.
— Мы — зеленые, — объявил дядька.
— Зеленые? — удивился Следопыт. — На вид словно бы люди, как люди… С какого же это боку вы зеленые?
— Ни с какого! — засмеялся тот. — В лесах мы прячемся, оттого нас зелеными и прозвали.
— Ишь ты ведь! А я думал и в самом деле брюхо у вас зеленое… Ну, так что ж?
— Это вот дело! — крикнул кто-то. — Эй, Машко! Давай еще по чарке!
Все загудели и заволновались. Черкес кинулся к своему бочонку. А дядька хлопнул Макара по плечу:
— Э, вижу я, ты парень не дурак! Выпьем на дружбу, коли так!
Зазвенели кружки и стаканы, и снова грянула удалая песня:
Ходили все мы к схваткам часто, Не соблюдая череды! Хвала погибшим, а здоровым — Алла-верды! Алла-верды!Через четверть часа духан опустел. Зеленые братья поодиночке вышли на дорогу и, пересекши ее, направились гуськом в темный заповедный лес по звериным тропам, известным только им одним.
О зеленых братьях, о ночном налете и о загадочном знаке
Под огромными ветвистыми каштанами весело трещали костры. Человек пятьдесят расположились на просторной лужайке у подножия нависших скал, в которых чернели узкие отверстия пещер. Веселый гомон, хохот, песни плыли в темное небо вслед за трескучими искрами костров. Зеленые братья вот уже десятый день праздновали удачное возвращение своего атамана, принесшего им запас патронов и обмундировку. В тюках знакомых нам «купцов» притаилось также немало бочонков «раки», и каждый вечер все пили за здоровье джигита Машко Дзусова, чей убогий духан служил таким прекрасным передаточным пунктом.
Возле самого большого атаманского костра лежали дядька и Следопыт, окруженные любимцами дядьки, его гвардией. За десять дней, какие прошли с первого знакомства Макара с лесными братьями, он успел приглядеться к ним и со многими уже подружился. Особенно понравился ему дядька с виду такой страшный, но на деле большой весельчак и умная голова. Звали его «Большой Остап» и слушались беспрекословно. К своим ребятам он относился как добрый дедушка-баловник. Правда, про него говорили, что в бою он свиреп, и не дай бог тогда не исполнить его приказания: всякого на месте пристрелит, как собаку. В мирной же обстановке он казался совсем нестрашным и лентяй был порядочный.
Вторым другом Макара скоро оказался Петрусь, паренек, первый в духане подавший голос за союз с Красной армией. Был он бывший матрос, бежавший из белого флота, и очень понравился Следопыту своей быстрой сметкой, умом и склонностью к дисциплине. Он почти никогда не пил, всегда зорко следил за безопасностью отряда и затем, чтобы между его людьми не выходило ссор. Частенько он заменял собою любившего выпить «Большого Остапа», и, когда тот храпел, накачавшись самогона, не хуже его самого справлялся с атаманскими обязанностями.
В отряде было много разного люда: здесь можно было встретить и дезертира — солдата белой армии, и бывшего матроса, и крестьянина-иногородца» с Кубани, и даже беглого каторжника; попадались казаки, черкесы, грузины. Вся это компания была твердо спаяна одним общим интересом: не служить никаким властям, не сражаться ни в какой армии. Когда Макар заговаривал о Красной армии, перечисляя ее достоинства и выгоду службы в такой могучей организации, — многие перебивали его криками: