Гарнизон ржал в голос, тёткам со стыда было некуда деваться, стройбатовских мачо срочно перевели куда подальше (чтоб вернувшиеся мужья из двустволок не поубивали), а маме объявили благодарность за бдительность. Неофициально, конечно.
Ибо бдительность – наше оружие. На которое наплевали всего лишь пятнадцать лет назад.
МЫС ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ
Вот что, ребята. А расскажу-ка я вам одну... короче, просто расскажу.
В общем, в одном танко-десантном артиллерийско-сапёрном береговом ракетном полку морской пехоты Черноморского флота нашли гранату. Обыкновенную. РГД-5. Неучтённую. С невкрученным запалом. Лежит граната, а рядом лежит запал. Ну, бывает так. У нас в вооружённых силах ещё и не так бывает.
Граната налицо, запал УЗРГМ налицо, а по бумажкам их нет. Откуда взялось – никто не знает. Может, подбросили. Может, в своё время не списали. Перехранили. Недовзорвали. Какой-то непонятный излишек. Вообще-то, такое чаще происходит с дефицитными консервами. Например, со щукой в томате: её то больше, чем надо, то меньше. В зависимости от разных факторов и смотря для кого. Сом в томате – такая же аналогия, как под копирку.
Однако граната – не щука и не сом. В споре человека и гранаты победителем чаще всего выходит граната.
– И что будем делать? – грозно спросил начальник штаба (две больших звезды).
Начальник службы РАВ (а РАВ – это всё, что взрывается, стреляет и пуляет), толстый капитан с багровыми щеками, которые и со спины видать, стал похож на варёного рака.
В самом деле, что делать? Вариантов – море разливанное.
Самое простое – положить на склад и пусть лежит. Но это до первой проверки сверху. Будет аутодафе. Неучтённая ж.
Можно учесть. И типа – всё сходится. Но: накладной нету. А граната не может появиться из воздуха без накладной. И будет убойный приказ командующего флотом, будет пистон. Пистонище.
Можно просто выкинуть её к чёртовой матери. Была граната, теперь нет гранаты. Вот учёт, вот наличие. Сличайте.
– Нельзя, – сказал потный начальник службы РАВ.
Понятно, что нельзя. Выкинешь, а потом кто-нибудь подорвётся. Детишки, например, которые везде лазят. И взрывать нельзя, все ж услышат, вопросы будут задавать...
НШ посмотрел на капитана зло и устало. За свою долгую безупречную службу он давным-давно отвык рассматривать больше одного варианта, и сейчас его голова дымилась, как мексиканский вулкан Попокатепетль. Да, забыл сказать: дело было в Крыму (ну, раз флот Черноморский) и летом.
– Я эту гранату в тебя засуну, понял? И чеку выдерну. Живо придумаешь, что делать.
НШ ткнул пальцем в одинокую засаленную орденскую планку начальника службы РАВ – десять лет безупречной службы.
– Я спрашиваю: понял?
Начальник службы РАВ прекрасно знал, что если НШ сказал «засуну» – значит, засунет. Поэтому он пошёл к себе и открыл сейф, где кроме залапанных книг учёта была заветная плоская фляжка.
Решение пришло после второго глотка. Капитан поднял к потолку просветлённый взгляд, улыбнулся и вызвал прапорщика, начальника склада боепитания, который мирно дремал, ожидая досрочного увольнения в запас.
– Петрович, тудым-сюдым! Иди куда хошь, но верёвку найди. Метров полста, не меньше. Из нескольких свяжи, и чтоб через десять минут было! Чеши давай. А я – к НШ...
Прапор сказал «Есть» и вышел, а капитан, погрозив гранате и запалу кулаком, запер их в сейф, ещё разок приложился к фляжке, крякнул и вприпрыжку помчался искать начальника штаба. «Выхлоп» изо рта – ерунда. Граната в трусах страшнее, чем НСС за пьянство на службе.
– Ну что, придумал? – злобно сверкнул очами НШ.
– Придумал! – радостно кивнул капитан и перешёл на шёпот: – Таки взорвать.
– Сбрендил?! Где взорвать? В жопе у тебя взорвать?
– Не-е, – помотал головой капитан. – Не в жопе... – и снова шёпотом: – На Мысе Доброй Надежды.
– А? – переспросил начальник штаба.
– Верёвку – и туда, – сказал начальник службы РАВ.
– Пошли, – сообразил НШ и швырнул секреты в сейф.
Мысом Доброй Надежды в полку называли стоящее на отшибе МОП (место общественного пользования), традиционный деревянный туалет типа «сортир» на две дырки с общей выгребной ямой. Тонкая фанерная переборка разделяла строение на два равноправных отсека – «мэ» и «жо», поскольку в полку, как и везде, была масса военизированных тёток. Трудно понять логику заговорщиков, но все три гения военной мысли, не сговариваясь, первым делом заглянули в дырку за литерой «Ж». Вокруг не было ни души, если не считать полусонного часового, кунявшего под постовым грибком в сотне метров от места проведения подрывных работ. «Мыс» в табель постам не входил, и часовому было начихать на двух офицеров и прапорщика, которые, воровато озираясь, одновременно зашли в отделение с буквой «Ж».