Каждый из полуостровов царапает тихость океана одноимённым мысом; исключение – полуостров Камчатский, на котором самый торчащий в океан мыс носит типично дальневосточное название Африка.
Однако хватит географий.
На Шипуне сидят военные. И тут у них всё не так, как у людей.
Впрочем, нет. Наоборот. Как раз у них-то всё как у людей. Тут у двуногих в почёте правильные людские взаимоотношения, исконные мерила и ценности, которые в нынешних стеклобетонных и асфальто-пластиковых цивилизациях приходится искать с прожектором, ибо утрачены безвозвратно, особенно в штабах. А здесь по-другому никак. Здесь каждый как рентгеном насквозь. Здесь ты просто вынужден стать нормальным человеком, даже если изначально был конченый говнюк. Специфика дальней «точки». Говнюки не выживают.
В общем, Лёшу туда командовать посадили. И более опытные товарищи сочли необходимым предупредить его, кроме прочего, и насчёт Чулковки. Ещё перед отлётом. Потому что неудобно как-то, всё ж командир части, хоть и новенький на Шипуне. Был бы не командир, шиш бы его предупредили.
А... ну да, пардон, я ж сразу-то не сказал. Шипун (в смысле полуостров), он здоровенный такой, аж целых тридцать восемь километров сморщенной камчатской земли. Сопки, овраги, распадки, перевалы, с гряды на гряду; тут низинка с топью, там снежники летом, ручьи и поросшие мягким рваным бархатом зелени, скажем так, «складки местности» – чем дальше к Шипуну (который мыс), тем ниже и беднее, потому что там нормальную растительность ветрами сдувает. И если кто-то по наивности полагает, что по этим тридцати восьми кэмэ можно прогуляться пешедрапчиком туда-обратно, то вот пусть потрогает своими нежными ручонками наш здоровенный отнюдь, поскольку променад не состоится. Во многие места двуногие вообще ничем и никогда не ступали со времён динозавров, потому что им там просто нечего делать и потому что туда никакими ногами не доберёшься. Да и вообще ни на чём не доберёшься, и фиг тебя найдут потом, если полезешь и там останешься.
А куда двуногие на Шипуне-полуострове-мысу ступали, там три малюсеньких зенитно-ракетных дивизиона стояло плюс прикрываемая ими такая же малюсенькая база лодок-дизелюх. Лодки прятались в уютной бухте Бечевинской, а дивизионы были раскиданы по всему Шипуну-полуострову, и один прямо на самом Шипуне, который мыс. И в гости друг к другу ходили только на моторках, а на Большую землю исключительно по воздуху, ну и по воде с оказией.
Ну и плюс этот так называемый морской радиотехнический пост.
Поэтому, чтоб совсем не сбрендить, иногда постоянно веселились. А шутки у мужиков, как вы, вероятно, догадываетесь, обычно мужские, об изысканности речь ни разу не идёт; и само собой, под особым прицелом всегда новенькие. Где ж ещё выяснить, кто ты такой, кроме как под обстрелом.
Женскому полу на Шипуне-мысе делать решительно нечего. Разве что ты супруга офицера или мичмана, запросто куришь «беломор» или высушенный мох, метко стреляешь из автомата и не боишься, что следующий вертолёт будет только через полгода. Спартанские условия в сравнении с шипунскими – да райский рай просто.
Впрочем, откровенно говоря, вся Камчатка рай. Конечно, видный не всем и не сразу, и не при всяких обстоятельствах, но таки вот. Однако у каждого свои понятия о рае...
В общем, нету тёток на Шипуне. А мужикам без тёток печаль и грусть. В чём эта грусть выражается, известно каждому, а на Шипуне (ну, на мысу) это дело и вовсе возведено в куб, потому что ещё и с выпивкой практически никак. Примерно через месяц холостяк готов выть ослиным воем и ухаживать за бредущей по посёлку медведицей, дарить ей бруснику и шептать в мохнатое ухо ласковые слова. Ну, или с головой уйти в резьбу по камню и в художественный свист.
И вот как раз тут ему и говорят: ну ведь Чулковка ж есть, чего ты маешься-то?
И он такой сразу – фа-а-а-а! – и делает стойку, и глаза горят, ноздри жаром дышат. Чулковка?! Какая Чулковка? Где???
Вернее, не совсем так. К Чулковке его начинают готовить загодя. Где-нибудь в каком-нибудь безобидном или даже вовсе служебном разговоре аккуратно и мимоходом употребляется слово «Чулковка», после чего внимательно смотрят, чтобы следующее упоминание произошло не сразу. На вопрос неофита, что такое Чулковка, ему отвечают: «Потом узнаешь, делом займись». И вот так несколько раз, при этом тщательно следя, чтобы банан созревал постепенно и со всех сторон одинаково.
А когда этот банан уже не банан, а бананище (ну, то есть плод окончательно созрел до кондиции), ему и сообщают, что Чулковка...