– Да? – и ржёт, говнюк, чуть ли не катается.
Я обиделся. Он отсмеялся и говорит:
– Пошли смотреть.
Вдвоём не так страшно. Ну, пошли. Обошли ёлочки, подходим к чану – а там бумага вся порвана, смята, туда явно кто-то… И тут до меня дошло.
– Стас?
Сменщик с трудом кивнул головой и снова в смехе упал наземь, задорно дрыгая ногами.
Ну да, конечно. Приполз к забору училища совершенно никакой, чудом на него с той стороны вскарабкался, с горем пополам перевалил своё расслабленное физическое тельце. Вестибулярка отключена, гироскопы в разные стороны, не удержался и шваркнулся сверху в чан с цементом. А морось же, шинель вся мокрая, ещё и в грязь где-то по дороге влез; в итоге получился пельмень – всем пельменям пельмень. И вот перемещается такой цементный пельмень ночью на карачках, звуки всякие издаёт, рычит-мычит… и выползает из-под ёлочек... У кого хочешь гайки отдадутся.
А дежурного по роте там чуть кондратий не хватил, когда Стаса в роту на верёвках подняли, на балкон второго этажа. Там было на что посмотреть.
Через три года Сычев мне влепил трюльник на госэкзамене по тактике флота. Билет попался совершенно дубовый, что-то там про действия десантных соединений, хоть в бидон башкой бейся, я до них так и не добрался, пока готовился. Так что он мне даже прибавил один балл. Наверно, вспомнил что-то.
Пельмень № 2
А это уже Пельмень настоящий. Пельмень с большой буквы. Во-первых, фамилия отдалённо похожа на «пельмень» – и соответственное прозвище. А во-вторых… ну, это надо видеть. Такое впечатление, что лицо долго мяли, потом распаривали, отваривали, снова мяли, пытаясь вылепить что-то от Сальвадора Дали. А когда получилось, сказали: «Не пойдёт, выбрасываем». И выбросили – в Черноморское училище имени Пал-Степаныча. Краснознаменное. Нате вам, на 1-й корабельный факультет. Но парень был замечательный - весёлый, душевный, учился хорошо, постоянно во всякие смешные истории попадал.
…Лекция по высшей математике. Теория вероятностей. Второй курс. Сразу после первомая. Никто ничего не соображает. Тяжко. Препод – уважаемый Николай Егорыч Пятлин – что-то увлечённо рассказывает сидящим за первым рядом столов. Напряжённая борьба с заволакивающей глаза липкой дремотой... Второй ряд и дальше – все вповалку. Здоровый сон. В разных позах. Средство массового поражения. Первая ж пара, ну как совладать? После праздников. Второй курс. Теория вероятностей. Рука автоматически продолжает что-то выписывать, повинуясь сложному инстинкту жажды верхнего военно-специального образования. Мозг давным-давно отключён. Мудрёныекрендельки и червячки в конспектах вместо букв; ручки чертят на страницах изодавы. Сеанс массового гипноза. Скопище сомнамбул. «Пэ-нулевое равно пэ-один плюс пэ-два на пэ-энное…» Локоть на стол, согнуть руку, запустить кисть под шею к спине – и голова уютно укладывается на сгиб. Глаза давно закрыты и склеены сильнее, чем эпоксидкой. Дыхание ровное. Ничто не нарушит этот покой…
– АААААА!!!! А-а!! А-а-а!!!… – на предпоследнем ряду, словно вырвавшись из видеоряда чуждого нам фильма ужасов: – А–А–А–А–АААА!!!…
Половина аудитории, ничего не понимая, на минуту приходит в себя и крутит головами – ЧТО?! КТО?!
Не знаю, что это там Пельменю с похмелюги приснилось, но он орал, словно ему без наркоза делают обрезание штыковой лопатой. Вскочил над партой: волосы всклокоченные, глаза красные, навыкате (но так и не проснулись), рожа подавленная (в смысле – выдавленная), мятая, с трещинами и складками, цвета ежевичного варенья… ААА-А-ааааа!!!
– Товарищ курсант, что с вами?
Николай Егорыч спокоен, как сто шаолиньских монахов. Он и не такое видал на своих лекциях по теории вероятности. Он знает, что ничего невероятного на свете нет. Так и говорит через раз: «Чудес на свете не бывает».
– А! А? А… Н-нет… м-м... н-не… – осознал, наконец, что не на эшафоте, и что обрезание было астрально-виртуальное.
Но осознал не до конца, а потому и дальше тупо смотрит в беспредельность сквозь всё, на что натыкается остекленевший взгляд. «ПИВА-А-А!!!» – истерически кричит его измученное лицо… нет, не лицо… не знаю, как это называется.
– Садитесь, пишите дальше, – профессор поворачивается к доске. – Продолжим; для описания суммы двух равновероятностных событий…
Бух! – Пельмень мешком шлёпается на место, ещё секунду тупо глядит вперед перед собой, потом глаза захлопываются, голова с кегельным стуком падает на стол. Свистящий вдох… ме-едленный выдох… всё, нирвана.