Если кто-то думает, что на третьем курсе перестают отчислять, то он ошибается. Другое дело, что отчисления по неуспеваемости прекратились совсем. Только за дисциплинарные дела – всё те же самоходы, пьянки и переодевания «в гражданку». Почему-то отчисляют не «из училища», а «от училища». Так и звучит над плацем при зачитывании очередного адмиральского приказа: «Курсанта Масленникова отчислить от училища и перевести на Черноморский флот».
А ещё у нас новый начфак. Пал-Петрович Головаш ушёл на заслуженный отдых, на пенсию. Ему давно уже пора. Бросил последний бычок на клумбу под нахимовский пьедестал, точным и красивым движением руки отдал факультету честь… Факультет грустно промычал хором: «До свидания, тащ тан пер-ранга!..»
Новый начфак тут же получил кличку «Отоматик лавер» (была такая диско-песенка у группы «DD Jackson») – за роботоподобную походку, такое же роботоподобное отдание чести и роботоподобную речь. Сравнения с Пал-Петровичем новый начfuck не выдерживал.
Звучит команда «отбой», и тут же включается радиотрансляция. Вечернее изучение иностранных языков на сон грядущий. Расчёт верен: в просоночном состоянии перед засыпанием оно лучше усваивается мозгами. Сначала пятнадцать минут английского женским голосом. Потом – «Гутен абенд, либе геноссе!» Это стало уже настолько привычным с самого первого курса, что когда радиотрасляция однажды сломалась, в кубриках уснуть не могли, вертелись и сопели в койках. Ночные курсантские уроки ин-яза – это посильнее, чем «Спокойной ночи, малыши».
До третьего курса у нас были старшины рот и замкомвзводá со старших курсов. Теперь все свои. А у меня по-прежнему чистые погоны без «соплей», то есть без старшинских лычек. Если честно, я и не рвусь. Тут бы за себя научиться отвечать, подчинённых мне пока совсем не хочется. Да и не предложат мне, потому что я регулярно совершаю мелкие нарушения воинской дисциплины. Мелкий раздолбай я, вот что. За это не отчисляют, за это просто всю дорогу наказывают. Ну что поделать, если уж такой вот я весёлый раздолбай-повеса… Вот стану офицером – сразу буду серьёзным и правильным.
Стану, судя по всему, уже скоро. Через два года с хвостиком. Недолго осталось! Уже сны снятся, как иду я в парадной тужурке с галстуком, и кортик по левому бедру шлёпает…
А пока – крылатые ракеты днём и весёлое времяпровождение по вечерам среды-субботы-воскресенья. У нас кое-кто уже женился, кое-кто уже детей нянчит в увольнениях. Ну-ну. Основной массе пока достаточно ни к чему не обязывающей романтики. С девчонками, с пивом и портвейном «Приморским». Третий курс, «Весёлые ребята».
Летом нас ждёт катерная практика. Будем учиться водить катера. Сдадим на самостоятельное управление катером и шлюпкой. Сходим в катерный поход вдоль крымских берегов. А потом – на боевые корабли. На месяц. Там из нас будут вылеплять нечто похожее на мичмана.
Но шитую фуражку я себе уже заказал. Две, чёрную и белую. Эх, «Весёлые ребята»!
О СТРЕЛЯНОЙ ГИЛЬЗЕ
– Далее.
– Далее... – Чуня почесал в затылке. – Далее ведущий ролик обкатывается вот по этому копиру, и снаряд досылается в ствол. Замок закрывается.
– Хорошо.
Седой препод кафедры боевых средств флота и дисциплины «Артиллерийское оружие надводных кораблей», просолённый и пропитанный пороховой гарью капитан первого ранга жестом остановил уверенный доклад.
– Садитесь на место, Чуйков. А продолжит... а продолжит нам курсант Сюракшин.
Третьекурсник Сюрашка встал и обречённо побрёл к доске.
– Напоминаю вам, вновь проснувшемуся натюрморту, что мы тут сейчас обсуждали вопрос производства выстрела из артустановки АК-726, – сказал седой препод, едва заметно усмехаясь уголком рта. – И застопорились на закрытии замка.
Сюрашка и в самом деле только что проснулся. С трудом. Ещё бы, первая пара, понедельник.
– Ну-с? Что происходит далее?
Это ненавистное слово «далее»... Сюрашка, кусая губу, напряжённо смотрел на разрезной макет знаменитой флотской семидесятишестимиллиметровки.
– Далее... далее эта... ну, контакты попадают вот так на капсюль, и там воспламеняется...
– Что там воспламеняется?