Кр-р-расота!.. Мы драпаем от ужасного аппарата обратно на шкафут – ведь наверняка сейчас старпом вылезет.
А вот и он. Стенающий, он выскакивает из недр носовой надстройки на трап. Его корячит. Он страдальчески заламывает руки и напоминает выряженную в тёмно-серый альпак Офелию:
– Болваны! Кр-ресты! Идиоты! Каз-з-злы! Мать вашу их тудыть и растудыть!!! …
Это он про нас, что ли? А мы-то тут при чём? Мы что, какие-то нехорошие флюиды на аппарат излучали?
– Видели, да? Видели?! ВОТ ТАК ВОТ – НЕ НАДО!!! А ну! Вниз! Шнуром! И чтоб я вас!.. Больше никогда не видел!!! И чтоб больше ни одна бнять! На верхней палубе! Чтоб!.. чтоб… б… ббб… БББ!!!...
Потом нам по секрету хихикающие лейтенантики рассказали, что командир корабля, старпом и зам вечером нахрюкались в готовальню, предварительно изнасиловав командира боевой части три – методично и по всякому, в извращённой форме, с плёткой и наручниками. Поскольку сами были перед этим тщательно изнасилованы в штабе эскадры…
РЫБАЧИЙ. НОЧЬ. ПУРГА
Рыбачий. Ночь. Пурга.
Курсантик-«пятак» вырвался с подводной лодки на оперативный простор. Естественно, будуЮщий механик. «Голландия», Севастополь. Приехал на стажировку, попал на стратегическое «железо» и вот – нате вам – невесть как выпросился на сладко манящий камчатский берег. Ура-а! Цивилизация!
Рыбачий. Ночь. Пурга.
Естественно, был тут же загребён тремя вывалившимися из ресторации тётками. Тётки подхватили курсантика и потащили к себе домой. А дома…
А дома – утка, набитая яблоками, гитара (со струнами!) и батарея бутылок. Понятно, не пустых. И понеслась локсодромия. Рыбачий, ночь, пурга.
Чего их потом всех четверых вдруг на улицу потащило – сложно сказать. Ночь, пурга ж… Рыбачий…
А навстречу – патруль. Лейтенантик, который сам полгода назад из «пятака» вылупился, и два матросика со штык-ножами. Лейтенантик из «люксов», если судить по отсутствующим на погонах «молоткам». Это ж ещё аж в восемьдесят третьем году было, за полгода до их отмены.
– Стоять!!! Руки вверх!!!
«Пятак» стоит наподобие разваренной макаронины, тётки его с трёх бортов поддерживают, а он ни бэ, ни мэ. Всё это ночью, посреди Рыбачьего. Где пурга.
– Дакументы па-апрашу!
Курсантик шинелку распахивает, а у него там – о-о-о! – подкладка из искусственного меха. Ишь, фармазон! Брюки суперклёш, конечно, плюс красные революционные носки. Разумеется, нестрижен, и это видно даже через натянутую на уши шапку («краб», естественно, шитый). И при этом при всём «пятак» кривой, как фигура Лиссажу. В общем, готовый клиент, фенрик Жёра, претендующий на ночь в комендатуре, а потом и на гауптвахту. А лейтенантику благодарность потом объявят. Или хотя бы просто не накажут, что само по себе тоже неплохо.
А надо сказать, что курсант-пятикурсник – это куда круче, чем лейтенант, который из него через полгода получится. Поэтому еле ворочающий языком «пятак» двумя-тремя хлёсткими фразами поставил (как ему показалось) лейтенантика «на место» и указал ему единственно истинный курс, куда идти. Лейтенант, естественно, возмутился и ещё больше упрочился в принятом решении: оборзевшему разгильдяю место на гауптвахте и нигде более.
Тётки в голос принялись умолять и убалтывать начальника патруля, уж больно им курсантик нравился. Но бесполезно – лейтенантик неумолим: всё, упаковать и в камеру до утра. А там комендант решение примет.
Рыбачий, ночь, пурга. И вот из этой вот пурги прямо на шумную компанию, выясняющую отношения и выстраивающую сомнительное совместное будущее, вдруг выруливает пропитанный алкоголем капитан-лейтенант с «молотками» на погонах. Личность, по-видимому, в Рыбачьем весьма и весьма известная, потому как все три тётки мгновенно его узнают и наперебой тараторят, прося немедленной помощи. Кап-лей всматривается в начальника патруля, с трудом наводит резкость и вдруг радостно вопит:
– Ба-а! Какая встреча! Ми-итенька, да это ж ты, никак! И чего ж это мы тут делаем, а? А-ах, мы тут в патруле! Йё-ё-ё! Уже и пистолетик доверяют? Ну-у! О, да мы тут негодяя-нарушителя вяжем… Пьяного в жопу! У-у! Похвально, похва-ально! И с какого же парохода негодяй сей? Ах, со «сто семьдесят пятой»! Ага, ага… Ну-ка, ну-ка... (курсантику) Ты это, сокол ясноглазый, откуда вообще? Что? С «Галоши»?! Хо-хо! Да ты чо!!! Брат родной! Я ж тоже! (лейтенанту) Так, всё. Пшёл вон отсюдова. Слышь, ты, баран околоземный? Сперва зачёты по живучести сдай, на самоуправство допустись, салапей, «люкс» хренов, а потом уже корчи из себя офицера! Пистолет на жопе – это ещё не признак, понял? Всё, дрыстни! На корабле увидимся, побеседуем. Хотя, нет, стоп машина! Ну-ка, иди-ка сюда.