...А со включёнными габаритными огнями по морю и впрямь безопаснее ездить.
ШУРА БАРАБАНОВЪ
На самом деле не Шура Барабановъ, а капитан первого ранга Александр Токарев. Дядя Саша – но так его никто и никогда не звал даже за глаза. Страшно было.
В те незабвенные времена кафедра марксизма-ленинизма во всех военно-морских инкубаторах была самой главной, потому что упор в военном искусстве делался на научный коммунизм. А самым главным на нашей главной кафедре как раз и был Шура Токарев. Он был начальник кафедры. Почему Барабановъ – не знаю, откуда поехало, но так называли. Ещё задолго до меня.
Здоровенного роста, толстый, пухлый, красный и с выпирающей во все стороны харизмой. А пришёл он на флот юным юнгой, на эсминец «Незаможник» – это чёрт те когда ещё – а потому неустанно повторял клокочущим раскатистым басом: «Только йяяя! Адииин! В этом сррраном училище!!! Имею пррраво! Плявааать! На военно-морскую пааалубу!» И тут же украшал глянцевый паркет полулитровым плевком. Также плевался и в окно, притом исключительно метко, прямо на лекции или семинаре. Звучала грозная команда: «Дежурный!!! Форточку!!!»; дежурный по классу одним скачком оказывался возле ближайшего к Шуре окна... вот оно настежь… ТЬФУУУУ!!! И огромный гульман увесистой бомбочкой улетал туда, вниз, на плац... и слышно только: ччл-ляп!
А вёл он из принципа исключительно Историю КПСС, науку более чем запутанную и насквозь заражённую микровозбудителями сна. Тигриный рёв: «САДИТЕСЬ!!! ДВА-А!!!» Пересдать – нереально. Пересдать Шуре – несбыточная фантастика. Всё, «академия» в кармане. «Академия» – это академическая задолженность. Это когда все едут в отпуск (ля-ля-ля), а ты остаёшься в Системе добивать недобитую сессию. Но ещё задолго до экзамена происходит много чего.
Например, консультация.
Шура часто назначал свои консультации в гулкой аудитории номер 334, а однажды не учёл, что в этом же помещении свою консультацию устроила ещё и миниатюрная учительница английского языка Люция Вениаминовна по прозвищу ПолЛюция (два Оксфорда с Кембриджем)... И вот: сгрудились нэйвыл кадеты вокруг высокорафинированной «англичанки», старательно шепчут всякие «пенсил» и «тэйбыл»; тут дверь пинком открывается – бабах!!! – в аудиторию вплывает пузо Шуры, а за ним и сам Шура со своим знаменитым чёрным портфелем: «Та-ак! Ну что, собрались, пупсики? Готовы? Щяс будем матки выворачивать!!!»; ой! увидел ПолЛюцию... галантно расшаркался (Арамис отдыхает), а ПолЛюция (Гарвард, Оксфорд…), красная вся, пискнула чего-то на неизвестном языке и из аудитории – вжик!.. Чего ещё Шуре делать остаётся? «Дежурный!!! Фо-орточку!!!»
В своё время он закончил доблестные Нахимовские ясли в Ленинграде («…и юность перетянута ремнём…»), но бывших нахимовцев, сиречь «питонов», не выносил и глумил откровенно. «Ах, вы – питон?! Агаааа!!! Пито-он!!! Мальчонка – питон! Питооония... сказать, что такое ваша питония? ДОПКА! Ясно вам?! ДОПКА!!! Добровольное Общество Помощи Красной Армии!.. Салапей! Фенрик!» Обычно после этого смачно ставилась двойка. Чвяк! Свободен, пупсик.
Монолог на консультации:
– Йяяя... оцениваю курсанта по пяти параметрам: подход, внешний вид, бодрость голоса, знания, отход. Ну, подход-отход, конечно, пяяять баллов, ну... Внешний вид – конечно, пять, нагладитесь перед экзаменом, надраетесь... Бодрость голоса – ну-ка, вот вы там, юноша... вякните чё-нить. Ну-у! Во-о! Пять баллов, адназнааачна!!! Так. Теперь допустим, что знания – ноль. Складываем, берём среднее арифметическое; получается «четыре». Ну и чего вы бздите? У меня четвёрку получить – раз плюнуть...
На самом же деле не всё было так просто.
Сначала – подготовка к экзамену. Если на преподавательском столе нет шести бутылок «Боржоми» (именно «Боржоми» и именно шести!!!), пепельницы и годовой подшивки журнала «За рулём», то старшина класса получал два балла автоматом. Независимо от знаний, званий, заслуг перед военно-морским флотом и внешнего вида. Форточка на экзамене открыта постоянно, это уж само собой. Если во время ответа Шура начинал тихонько насвистывать себе под нос – всё, хана, дело швах. Это кому-то два балла. А после первого двульника – ещё семь. Подряд. Независимо ни от чего. Прынцып-с. Восемь «бананов» один за другим – это при любом раскладе. На каждом экзамене, в каждом классе. Это закон. Потому и называли экзамен по истории КПСС занзибарской лотереей. Поставлены кому-то два шара – всё, следующие семеро могут даже не рыпаться. Могут даже не заходить и билет не брать. Бесполезно. Почему занзибарской? Не знаю, история КПСС об этом умалчивает.