А тут перед экзаменом: «Товарищ капитан пер-ранга, 112-й класс для сдачи экзаменов по истории КПСС готов!»
Шура, ехидно:
– Готов? Нууу... щас проверим, насколько. Та-ак... ну-ка... кто тут у меня желает получить «пять»? А?
Один святой, сдуру: «Йя».
– Фамилия? Лыков? Идите, «пять». Свободен.
Тот уходит, обалдевая. Все тоже обалдели.
– Так... Кто желает получить «четыре»?
Блин... что-то здесь не то... но где подвох?! Ещё две руки, неуверенных.
– Фамилии? Дульков, Матусевич... свободны, «четыре».
А ведь от Шуры чего угодно можно ждать.
– Ну… и, хе-хе, насколько я понимаю, все остальные надеются получить трояк? Проскочить? На шару?! А вот ХЕРРР-С ВАМ-С!!! Не состоится! Аллес! Капут! Мажьте, детки, попочки вазелином. Щас будем матки выворачивать...
Ну, про матки – это уж традиционно, а вы думали.
И пошло, и поехало. И вывернул: всем по обещанному трюльнику. А восьмерым – «бананы». Подряд. Старшине класса в том числе. А как же! «Питон» ведь. Поэтому выпускные питонские знаки на экзамен у Шуры старались не надевать, а дырки от них всячески маскировали. Но разве от Шуры замаскируешься? «Питон! ДОПКА! Два балла, свободен».
А как-то раз стоит на летнем экзамене курсантик, мается, блеет что-то… Шура даже не слушает вроде. Глоток «боржоми», папироска. Листает подшивку «За рулём». Жара. Лето. Пот ручьём. Знаний – ноль, конечно. Первый курс, не до знаний, тут выжить бы. А Шура – глоток минералки, папироска, листает... насвистывать чего-то начал. За дверями: «Всё! Засвистел! Хана!» Бедняга по инерции несёт какую-то ахинею… о двоевластии... апрельские тезисы... разоблачение Троцкого... манифест Маркса... чушь несусветная...
Шура поднимает голову и с сожалением глядит на бедолагу поверх очков. Ласково:
– Вот что, братец-кролик. Давай так: вот сколько раз павлин за окном чирикнет, столько баллов и поставлю. Идёт?
Парочка павлинов жила за училищным забором в санатории-бляdотории, который между бухтой Песочной и Солнечным пляжем. Кричали они на всю округу, громко и мерзко, достали всех. А тут, как назло – молчок. Полчаса... сорок минут... почти час уже... тикает… Тишина. Ждут. Парень извёлся весь, вот-вот рехнётся. У Шуры «Боржоми» на исходе. Старшину класса за дверями откачивают уже. Полтора часа. Курсантик еле стоит. Шура журнальчики про «жигули» листает. Вдруг за окном:
– Ква-а-а-а!!! Ква-а-а-а!!!..
Всё. Пиз...
– Ква-а-а-а!..
Шура растекается в улыбке, отрывается от чтива:
– Иди, сынулька, топай в свой отпуск. Живи. Дыши. Три балла. Давай-давай. О’ревуар.
А тот в стоячем обмороке давно...
А как-то раз, сказывают, Шура зачем-то летел в самолёте из Москвы и, чтоб скучно не было, полез к стюардессам, отнял у них микрофон и закатил обалдевшим пассажирам лекцию о международном положении. На весь полёт. Лётчики, говорят, заслушались и чуть в Норильск вместо Симферополя не улетели.
Но я того не видел и не слышал, поэтому про это не буду. А что сам видел и что сам слышал – про то и написал. Про Шуру Барабанова и про экзамены по истории КПСС. Я, кстати, в первую же зимнюю сессию у него «банан» получил, причём первым, а не восьмым. Хорошо хоть, пересдавал не ему, а одному из его помощников. Их двое было, два кап-три раздолбайного вида. Шура любовно называл их «зелёными подоконниками». А через полгода проскочил на шару, был в самом конце списка, когда у Шуры двойки уже иссякли, их же у него восемь всего... вот так вот повезло. А потом и история КПСС у нас закончилась, потому что на второй курс перешли. Дальше марксистско-ленинская философия была, и вёл её нам старый-престарый капраз, деда Миша Буров, добрейшей души человек…
ПРО СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ
В Севастополе летом тепло.
И даже жарко.
Поэтому при первой же возможности все раздеваются до трусов. Трусы бывают импортные, обычные и военные. Военные отличаются от прочих материалом, цветом и покроем. Покрой – это то, что выводит военные трусы в особую категорию. Трусы военного покроя исключительно удобны для всех действий, связанных с их общим и частным предназначением.
Военно-морские трусы отличаются от просто военных только тем, что в них засунут моряк. Они легко трансформируются в плавки и обратно в трусы; также их можно использовать в качестве ветоши, притом не снимая. Теоретически ещё и как парус, но лично я пока не видел.
После того, как во время Мандаринового похода мы трижды не сгорели вместе с крейсером «Дзержинский» (бортовой номер 106), нас приткнули на обычное его место возле Угольной. Крейсер собирались ставить в док, а потому полным ходом пошла выгрузка боезапаса.