А ещё ближе к утру в паху у джигита, как положено, зазвонил будильничек Кашпировского, настойчиво призывая его к опустошению иного, более полного резервуара. Сын гор, не просыпаясь, встал с кровати и – как был – потопал в гальюн, не забыв надеть свои цветастые трусы.
Надо ли пояснять, что, опорожнившись, участник кавказской легенды вернулся не обратно к утомлённой дульсинее, а туда, куда на полусонном автопилоте возвращался после гальюна тысячу раз – в родную свою комнату, где молодой жене в одиночестве как раз и снилось прекрасное будущее. Что поделать – рефлексы…
Молодая жена спросонья была приятно удивлена таким ранним приходом любимого мужа с дежурства, да ещё в таком виде. Потом до неё дошло, и в ней проснулся мазандаранский тигр. В порыве небывалой страсти она неоднократно прошлась по повергнутому подсечкой джигиту своими изящными ступнями в военторговских шлёпанцах, размазывая в безнадёжную яичницу такие родные любимые штучки, предмет личной гордости и зависти подруг. Потом в ход пошли обувь, посуда и другое оружие массового поражения.
Комендатура находилась через бетонную дорогу напротив, то есть через бродвей. Бдительный дежурный по гарнизону, подскочив среди ночи от грохота, звона и воя, в мгновенье ока определил, откуда всё это проистекает, и (не подумав) послал на корриду ни в чём не повинный патруль. Которому и досталось больше всего в той беспощадной битве, получившей название «Чуда в чудильнике», потому что муж и жена – одна сатана, и они, ясен пень, объединились втроём вместе с «дэвушькой» против ненавистных и непрошеных третейских судей с повязками, пистолетиком и штык-ножами… А когда патруль с позором ретировался с поля боя, троица ещё аж до полудня продолжала громкое и захватывающее выяснение отношений, и атмосфера вокруг была очень наполнена...
Что-что? В чём тут мораль? Ой, я вас умоляю от этих вопросов. Отстаньте и лучше плесните мне на два пальца вот в эту стопочку. Похоже, не жили вы в далёких гарнизонах.
ДАНИЛЫЧ-КУРБАШИ
Нет, конечно, если напрячься, если ток подмагничивания увеличить, то можно точно вспомнить и год, и дату. Во всяком уж случае – это ещё до того, как Данилыч комендантом Приморского стал, и, понятно, совсем-совсем до того, как Максутыч старшего мичмана получил.
«Эртэбэшники» (от слова РТБ, кто в теме, тот въехал) – они ж какие? Они балагуры. Их щукой в томате не корми, а дай побалагурить. Вот они и балагурят.
Как правило, любую весёлую словесную перепалку начинают люди с одним уровнем интеллекта, а заканчивают люди с другим. Ну, так вот устроено почему-то. Иначе неинтересно.
А Данилыч в те времена и впрямь ещё не был всеобщим военным комендантом. Он был ПНШ по режиму в нашем термоядерном совхозе, а до великого комендантства ещё чутка не дорос. Комендант гарнизона – это ведь непременно седой майор, который уже лет пятнадцать проходил в седых капитанах. Даже выражение такое есть – «пятнадцатилетний капитан». И наш Данилыч пока что был капитаном.
Впрочем, справедливости ради: Виктор Данилыч был не капитан, а капитан-лейтенант. Разумеется, седой, как лунь, и, естественно, пятнадцатилетний. То есть со вполне определёнными перспективами дальнейшего карьерного роста – помощник начальника штаба по режиму и охране, которому стать начальником штаба ядрёного арсенала уже не светит, да оно ему и на фиг не нужно. Размах не тот.
А Марата Максутыча в те времена ещё только изредка начали Максутычем называть. Он мичман был, как уже сказано, притом ещё пока молодой. Но которому пальчик в рот уже не клади.
В общем, по телевизору кино показали накануне. Что-то такое про басмачей. Тыгы-дык, тыгы-дык, бабах-бах, вжик-вжик... Кажется, «Седьмую пулю» – ну, в общем, какой-то лихой вестерн про чекистов и Среднюю Азию. Ту самую, откуда Максутыч родом (а он казахстанский, как и я, только меня по экстерьеру шиш распознаешь, а Максутыч – ну натурально Джамбул и Абай).
И вот едем мы в автобусе со службы. Битком. Каждый в своих размышлениях. Кроме Данилыча, понятно. Откуда у ПНШ по режиму в голове размышления? Неоткуда им там взяться. Но Данилыч вальяжно сидит на кресле, которое в невоенных автобусах «для пассажиров с детьми и инвалидов», и оценивающе смотрит снизу вверх на стоящего рядом Максутыча. Которого непременно нужно подколоть. И немедленно, вот прям сию минуту. Не особо утруждая себя размышлениями (как уже было сказано), Данилыч быстренько находит блестящий (с его точки зрения) способ:
– Слышь, Максутыч, а вот вчера кино показывали. Смотрел? Там у них курбаши был. Какой-то Махмуд-курбаши. Или Ахмед-курбаши... не помню. Вот ты объясни мне, кто такой курбаши?