Как это происходит? А просто. К левому борту подходит здоровенная самоходная баржа, и на неё сгружаются все снаряды.
Снарядов на крейсере – прорва. Это, во-первых, снаряды 152-миллиметровые, главного калибра (три трёхорудийные башни). Во-вторых, стомиллиметровые универсального калибра (шесть двуствольных артустановок). В-третьих, это зенитные пушечки калибра 37 мм, шестнадцать двуствольных автоматов. А есть и в-четвёртых.
Четвёртое – это зенитный ракетный комплекс «Волхов». Эту сухопутную дуру взгромоздили на крейсер вместо одной из кормовых башен главного калибра – первый весёлый опыт установки зенитных ракет на надводный корабль. Огромная пусковая установка плюс соответствующие стрельбовые антенны-тарелки. Этот «Волхов», говорят, даже стрелял однажды. Ракета улетела в сторону цели, потом передумала и повернула обратно, наводясь на излучение своих же антенн. Не долетев метров сто или двести до кормы крейсера, плюхнулась в воду, но все успели обосраться. Эксперимент мог закончиться весьма печально, поэтому его больше не проводили, и ракет на борту не было вообще.
Кто куда, а наша неразлучная четвёрка попала в нижний погреб второй носовой башни главного калибра. Четвёрка – это мы, курсантики: Вовка Шулин, Серёжка Ковалевский, Андрюша Быченков и я. Нас заинструктировали по самое «не хочу» и засунули в закрома крейсера.
Погреба расположены под башнями. Снаряды отдельно, картузы отдельно. Картузы – это такие шёлковые цилиндрические мешки с порохом. Во время стрельбы элеватор подаёт в башню очередной снаряд, а другой элеватор – картуз. Снаряд загоняется в ствол, который после очередного выстрела устанавливается на угол заряжания восемь градусов, потом туда запихивается картуз (или даже два, уже не помню). Замок орудия закрывается, ствол поднимается на угол стрельбы, и можно палить по супостату. Снаряды бывают разные – фугасные, зажигательные, осколочные и ещё какие-то, и весят они примерно по полста пять килограммов. Чуть больше полметра в длину, а диаметр, как я уже сказал, сто пятьдесят два миллиметра.
В погребе прохладно. На верхней палубе народ изнывает от жары, а в погребе всегда микроклимат. Если б не постоянная работа, можно было бы даже замёрзнуть. На верхней-то палубе все в одних трусах… то есть я не так хотел сказать, трусы там у каждого свои… ну, в общем, вы поняли. А в погребе…
В погребе в трусах не жарко. Он где-то на уровне ватерлинии или даже ниже. Зябко там. Поэтому на нас намотали всякую ветошь на манер древних греков или египтян – обрывки каких-то простыней и прочих тряпок. Снаряды все в смазке, и мы тоже все в смазке. После первого десятка снарядов еле отличали друг друга в призрачном освещении погреба.
Ну, меры безопасности, конечно. Никаких сигарет и спичек. Да у нас и карманов-то нет, чтобы их туда положить. Мы ж в тряпки разноцветные замотаны. Трусы и тряпки. И специальные заземлённые браслеты для снятия статического напряжения.
Погреб здоровенный, а место выгрузки всего одно. Поэтому очередной снаряд берётся руками с полки-штабеля, кладётся на податчик (это такой длинный лоток с роликами) и посредством вращения рукоятки отправляется дальше – либо к элеватору, либо к очередному лотку, где его перекладывают. Работа выматывающая, но удручало не это. Удручало то, что скоро обед, а помыться – никак. Почему? Да потому что советский крейсер – это не французская яхта. Придётся жрать чумазым.
Наверх снаряды поднимали не элеватором. Элеватор в башню подаёт, а тут надо на верхнюю палубу. Поэтому всё проще: люк сверху открыт, и до самой верхней палубы такие же люки на одной вертикальной линии. На палубе балка с блоком, через блок проведён пеньковый конец. На том конце конца (гы-гы), который к нам в погреб спускают, есть специальный захват для снаряда. Спустили тебе это дело, ты хватаешь очередной снаряд, ставишь его вертикально в захват, закрываешь защёлку и даёшь знак: «Вира!» – снаряд улетает наверх, там десяток загорелых молодцов в беретах и военно-морских трусах за этот конец дружно тянут. На палубе снаряд вынимают из захвата (и захват сразу нам обратно в погреб), укладывают в деревянную укупорку, подкатывают к борту и передают на баржу. Такой вот незамысловатый конвейер.
Короче, не успели мы с Ковальчиком зажим-защёлку закрыть. Поставили снаряд в захват, зажим не успели защёлкнуть, а эти там наверху уже дёрнули, потянули. Им-то что, они ж не видят, что творят... И смотрим мы с Серёжкой снизу вверх, и наблюдаем: вот оно поднимается, вот уже почти наверху, вот защёлка-зажим открывается – как в замедленном кино, вот снаряд вываливается из захвата и летит обратно к нам. В точном соответствии с законом Ньютона.