В конце того же 1985 года Командир Самофал-Папа перевёлся с нашего корабля на другое место службы; куда, называли опять-таки разное… Последнее, что я слышал: контр-адмирал Самофал А. А. служил начальником Дальневосточного регионального центра по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий.
Потомки легендарных комиссаров
Чем отличается командир от замполита? Командир говорит: «Делай, как Я!», а Замполит говорит: «Делай, как Я говорю!»
(Фольклор)
На корабле по обкатанной советской системе существовали две власти: строевая и партийная, вторая надзирала за первой. Строевые офицеры в большинстве своем работяги, профессионалы своего дела: они обеспечивали навигацию, связь, стрельбы, работу разнообразных частей и механизмов, на них держался корабль. Главный среди них – командир корабля.
Политические офицеры, в отличие от строевых, – люди труда умственного, то есть по определению руками ничего не делали. Всей их материальной части, только язык, карта да указка. Этот маленький недостаток политработники, однако, с гаком компенсировали служебным рвением и беззаветной преданностью политике партии и родного советского правительства. Задача политруков была надзирать за уровнем политической благонадежности экипажа
Почти на каждого строевого офицера, чтобы не расслаблялись, приходилось по одному такому политработнику. На нашем корабле главным среди этих столпов коммунизма местного масштаба был заместитель командира корабля по политической части – Большой Зам. В команде Большого Зама числились комсорг, пропагандист и «маленькие замы». Маленькие замы служили наместниками Большого в боевых частях, комсорг председательствовал на комсомольских собраниях, а вот чем занимался пропагандист, я сказать не могу, не знаю, да и он сам, по-моему, толком не разобрался. За всю свою службу я только однажды был вызван в каюту пропагандиста. Капитан-лейтенант вежливо встретил меня, усадил и задал пару вопросов:
– Хобби какое-нибудь у тебя на гражданке было, – в конце поинтересовался он.
– Старинные монеты собирал.
«Замкнут, индивидуалист, любит деньги», – записал пропагандист результат психологического анализа в свою в тетрадь…
Роль «маленьких замов» в жизни корабля была более заметна. Они прилежно собирали в своих сейфах компромат на всех «неблагонадежных элементов» во вверенных им боевых частях. Этим компроматом они с удовольствием делились и с Большим Замом, и с «особистом», который периодически наведывался к нам на корабль, а также с успехом использовали для вербовки своих стукачей-информаторов. Также, «маленькие замы» часто выступали в роли массовиков-затейников. Организовывали соревнования по домино или по перетягиванию каната. А, однажды, пока наш корабль стоял в «Дальзаводе», случилось и такое, что один замполит БЧ-7 даже повел матросов в соседнюю среднюю школу учиться танцевать менуэт.
Настоящей страстью Большого Зама были еженедельные субботние политзанятия. И были они его страстью совсем не потому, что Большой Зам по субботам особенно свято верил в идеалы коммунизма. Шел конец восьмидесятых, и уже мало кто из самих замполитов верил в эту идейную ахинею. Дело в том, что один раз в неделю, с утра и до обеда каждой субботы, когда весь экипаж корабля, разодетый в парадную форму рассаживался по кубрикам для проведения политзанятий, корабль замирал, и на нём наступало «Время Большого Зама». В это время он становился единоличным и полновластным хозяином корабля. Никто – ни матросы, ни офицеры, ни одна крыса – не могли без его разрешения сделать хоть один несанкционированный шаг.
В стране шло время горбачёвской «перестройки», а мы после вахт и недосыпов, с трудом преодолевая сон, послушно сидели в тесных и душных кубриках и, прея в парадной форме, слушали, как наши корабельные замполиты под зорким присмотром Большого Зама несут свой обязательный, политически выверенный бред. Их на это учили, они за это получали зарплату, и они делать кроме этого ничего не умели.
Мы сидели и, кивая проваливающимися в мимолетный сон, головами рисовали в наших конспектах «диаграммы сна». Я до сих пор помню, как с удивлением обнаружил, что каждая из выведенных мной на листе конспекта заглавных букв слова КПСС к концу политзанятий напоминала страшного волосатого паука с множеством тонких маленьких лапок. Шариковая ручка, рисовавшая очередную из этих лапок, съехала тогда у меня с листа бумаги, и я проснулся…