Карл Лысый был далеко не одинок в череде несчастных королей – словно бич Божий опускался на плечи отпрысков Карла Великого, и они умирали один за другим в молодом возрасте или рождались с тяжелыми болезнями. Баварский король Карломан II (879—884) – старший из сыновей Людовика Немецкого, разваливший державу отца, в 35 лет был разбит параличом и через два года отрекся от престола. Но в 880 г. у его брата – 33‑летнего Людовика III Молодого также обнаружились признаки тяжелого недуга, и он скончался в 882 г. Желая не допустить безвластия, папа Марин I (882—884) спешно венчал императором Карла III Толстого (884—887), еще одного сына Людовика Немецкого. Понтифик прилагал титанические усилия для того, чтобы восстановить единую централизованную власть в обеих частях Западной империи.
Как ему казалось, ситуация, в которой пришлось действовать Карлу III, объективно на руку смелому претенденту на императорство в Западной империи, поскольку за неимением других наследников он мог беспрепятственно предъявлять претензии на единовластие. Ведь Карл Толстый уже являлся королем Восточно-Франкского королевства с 876 г., кому, как не ему, теперь стать государем и Западной части некогда могущественной державы Карла Великого?! Но Карл III совсем не обладал достоинствами своего замечательного деда. В 885 г. он с большой армией не смог предотвратить осады Парижа норманнами, а в 887 г. сильно заболел, отказался от императорской короны и вскоре скончался от инсульта[66].
Теперь императорская корона стала ничего не стоящей игрушкой в руках франкских правителей. Единая Западная империя раскололась на Восточно-Франкское и Западно-Франкское королевства. Затем, вследствие борьбы сыновей со своими отцами и между собой, в автономные политические образования выделились Бавария, Тюрингия, Саксония, Италия, Лотарингия и Аквитания. Междоусобица осложнялась тем, что в это же время жесточайшие по своим последствиям набеги норманнов стали не просто обычным, а системным явлением для побережья Франции и даже внутри Западно-Франкского королевства.
Но если оба франкских королевства должны были решать норманнскую проблему самостоятельно, Италия находилась в лучших условиях – у них появился единственный, но все более и более возраставший по силе союзник – Византийский император, обладавший к тому времени уже сильным флотом и весьма боеспособной армией. Разумеется, в случае опасности именно к нему летели письма о помощи.
Так, в 876 г. понтифик Иоанн VIII (872—882), вымаливая помощь, писал Василию Македонянину: «Города, крепости и села уничтожены вместе с их жителями, епископы разогнаны, в стенах Рима ищут приюта остатки совершенно беззащитного народа. За стенами города все разорено и превращено в пустыню. Вся Кампания лишена своего населения; и мы, и монастыри, и другие благочестивые учреждения, и Римский сенат оставлены без средств к существованию. Окрестности города опустошены до такой степени, что в них нельзя найти ни одной живой души, ни взрослого, ни ребенка»[67].
И, надо сказать, василевс не оставлял такие просьбы без внимания. Когда жители Бари обратились к Византийскому императору, стратиг Григорий с флотом по его приказу отплыл из Отранто и взял город под охрану. Обрадованный папа Иоанн VIII тут же написал Македонянину письмо, в котором горячо благодарил того за помощь Римской церкви и просил выделить корабли для охраны морских вод Западной Италии[68].
В эти годы Византийский царь начал пожинать плоды блестящей западной стратегии прежних лет. В 876 г. Василий I восстановил византийское влияние на славяно-италийско-франкской границе и назначил Венецианского дожа своим протоспафарием, вследствие чего Константинополь начал властвовать над хорватскими славянами. В 877 г. императору удалось захватить часть франкской Далмации. Затем Македонянин утвердил на хорватском троне Здеслава (878—879), приславшего посольство в Константинополь[69].
В 876 г. Македонянин совершил еще один удачный поход против павликиан и арабов, опустошив все территории, расположенные между Тарсом и Марашем. Предпринятый сарацинами в 878 г. поход закончился для них страшным поражением, и лишь в 883 г. им удалось взять некоторый реванш у византийцев. Война показала, что силы сторон, при очевидном стратегическом превосходстве византийцев, все еще почти равны. А потому оба противника не стремились к большим территориальным приобретениям, поставив перед собой главную задачу истощить вражеские владения. Как следствие, в эти годы пышным цветом расцвел морской разбой, причем здесь перевес наблюдался уже у мусульман – их быстроходные корабли иногда доходили чуть ли не до гавани Константинополя. Перевес арабов на море самым печальным образом сказывался на результатах столкновений вековых врагов. И успехи византийцев на Востоке часто перемежались с обидными и горькими поражениями[70].
67
Грегоровиус Фердинанд. История города Рима в Средние века (от V до XVI столетия). М., 2008. С. 410.
68
Васильев А.А. Византия и арабы. Политические отношения Византии и арабов за время Македонской династии. Императоры Василий I, Лев VI и Константин VII Багрянородный. С. 57, 58.