Весть о создании партизанской бригады под командованием Макея быстро распространилась среди партизан.
— Вы теперь наши, — говорили макеевцы березовцам.
— А ещё кто?
Андрей Елозин давал пояснения. Он сам слышал от товарища Вещерякова, что в бригаде будет пять отрядов. В бригаду, действительно, входили березовцы (командир Переетенко), отряд Бороды (командир Павлов), лосевцы, макеевцы и марусовцы.
Вечером в штаб отряда Переетенко съехались командиры отрядов, входивших в пят\ ю бригаду. На этом со* вещании Макей сказал, что отряды не теряют свою самостоятельность. Всё как было, так и останется. Повеселевшие командиры зашумели, недоумевая:
— Зачем же бригада?
— Лишняя надстройка.
— Почётные и громкие чины! Да? — ехидничал Марусов, хмурый, скуластый человек с длинными усами.
Макей встал, суровым взглядом окинул присутствующих:
— Ни то, ни другое. Бригада создаётся для координации действий при проведении больших боевых операций. В современных условиях, когда враг усилил свои гарнизоны и осуществляет строгое взаимодействие между ними, одному отряду просто не справиться. Перед нами Дручаны, Шмаки, Козуличи, Чичевичи, Городец. Кто из вас, спрашиваю, возьмётся один со своим отрядом разгромить, скажем, хоть Козуличи?
— Да ведь Козуличи, товарищ комбриг, крепость! Что вы! — возразил с упрёком Павлов, разглаживая свою превосходную, по пояс, бороду.
— Дручаны тем более, — вставил Переетенко.
— А мы, значит, остаёмся самостоятельными? — высказал своё затаённое опасение Марусов.
Макей язвительно улыбнулся:
— Можете на этот счёт быть совершенно спокойны. Но предупреждаю, —сказал он раздельно, выпрямившись, — тогда, когда это будет нужно, вы беспрекословно подчиняетесь мне. Ясно? Я выполняю волю партии. В чём вы совершенно свободны — это в организации и осуществлении диверсий.
— Это немало! — восхитился Борода. — А субординация для нас, товарищ комбриг, думаю, ясна.
Лось покосился на говорившего: «Подхалимничает».
В конце концов все сошлись на том, что бригада, действительно, необходима, но она должна быть гибким и послушным инструментом партизанской войны.
Лось был задумчив, говорил мало. «Прямо с дороги полетел в штаб соединения за получением чинов, — думал он о Макее, — и сестру забыл. Неужели не спросит?» Но Макей спросил, когда все расходились. Он тронул Лося за рукав:
— Останьтесь на минутку, товарищ Лось.
Они сели друг против друга. Макей нарочито медлил, набивая трубку и разжигая её.
— Табак дрянь, — сказал он. — Для трубки идёт турецкий.
— Трубки не курю, не знаю, — с еле сдерживаемым раздражением ответил Лось.
— Слышал, — начал Макей, — что моя сестра в вашем отряде?
— Вы не очень‑то внимательны к ней.
— Значит, это правда, что она у вас? — с жаром подхватил Макей, пропуская замечание Лося. — Как её здоровье? Поправилась она?
Лось сухо ответил, что она здорова.
Оба они по неясным им самим причинам умолчали о других женщинах. Правда, Лось намекнул, что фельдшерица, которая ухаживает за ней, тоже здорова. То, что Лось обошёл молчанием Броню, навело Макея на подозрение, укрепило в нём и без того росшее чувство ревности. «Лось красив», — подумал Макей, бросив на него сумрачный взгляд.
— Могу быть свободен? — сказал Лось, вставая. — Когда прикажете привезти сестру?
Этот тон заставил Макея рассмеяться — уж больно он официален.
— Вот выстрою хоромы, приеду сам. В гости!
— Милости прошу! — сдержанно сказал Лось. — Впрочем, вы теперь хозяин.
«Зависть, зависть бесит тебя, товарищ!» — посмеялся в душе Макей и, дружески протянув Лосю руку, сказал:
— Пока!
Лось уехал. Макей, проводив его, сел за стол и погрузился в размышления. Почему он не спросил о Броне? И почему тот не сказал о ней? Лось, чёрт знает, что может подумать! Нет, какое малодушие! Завтра же надо увидеть их.
Макей твёрдо решил утром же съездить в лагерь лосевцев. Кстати, нужно познакомиться с отрядом.
II
Утром Макей не смог выехать к лосевцам Комиссар Хачтарян сказал, что он ещё накануне договорился отправить сегодня диверсионную группу на железную дорогу Могилёв—Быхов.
— Замечательно! — восхитился Макей. — Нечего и откладывать. Надо показать себя! Кто там?
— Гулеев, Захаров, Румянцев, ещё кто‑то, нэ помню. Там у Тулеева список — сэмь челавек.
— Думаешь, Тулеева старшим?