— Куда же ещё прытче? Лошадь сдохнет, товарищ командир. Ей бо!..
— Чёрт с ней!
Ездовой покрутил с сокрушением головой и про себя отметил, что у его командира,, видно, что‑то не всё хорошо, никогда он не видел его таким.
— Дела! — сказал ездовой вслух и зло ударил кнутом «Заморыша», надеясь втайне, что Лось за это отругает его. Нет! Быстрее велел гнать. Потом сказал, чтоб заехал к Марии Степановне.
— Это к какой?
— К такой! — передразнил его Лось. — Одна у нас Мария Степановна.
— Это к макеевкам, значит? Так. Понимаю. Ну, милая! — и он хлестнул по лошади, которая и без того неслась во весь опор. От неё валил густой пар, а ездовой, понукаемый Лосем, продолжал её гнать, хлеща ремённым кнутом. Лёгкие санки с железными подрезами со звонким скрипом катились по дороге, окутанные снежной пылью, Мимо летели деревья, кусты можжевельника, молодые приземистые ёлки.
— Ну, ну, «Заморыш»! — кричал ездовой.
— Стой! — послышался окрик и кто‑то щёлкнул затвором винтовки.
— Свои, хлопцы. Командира везу.
В лагерь въехали уже шагом. Конь тяжело дышал и видно было при лунном свете, как брюхо его то раздувалось, то опускалось. Вскоре санки остановились перед землянкой «макеевок», но Лось не шевелился. Ездовой обернулся: «Жив ли?» и, увидев страшные немигающие глаза командира, невольно шевельнул вожжами. Лошадь тронулась как бы сама собой, а бедный Петрусь притаился, боясь шелохнуться. «Видно сильно хлебнул наш командир», — подумал ездовой, подъезжая к землянке Лося.
Лось, находившийся в нерешительном состоянии, начал склоняться к тому, что сейчас неудобно тревожить женщин, лучше он зайдёт завтра, а то, чего доброго, подумают, что он рад поскорее от них отделаться! Но для ни. х ведь это должна быть радость, что вернулся Макей, что он комбриг и скоро приедет к ним. Он нашёл, что с его стороны это мелко, гнусно лишать радости этих бедных женщин, что он поступает эгоистично, не по–советски. Он решил всё же зайти к ним сейчас. Но санки уже стояли перед его жилищем.
Тяжело опираясь на сиденье, Лось грузно вылез из санок и тяжёлой походкой вошёл в свою землянку. Здесь его обдало теплом раскалившейся железной печурки. Не раздеваясь, он лег на топчан вниз животом и заснул тяжёлым тревожным сном. Такой сон скоротечен. Действительно, Лось вскоре проснулся, сел, закурил вместе с заглянувшим сюда дежурным. Дежурный посмотрел на него испытующе и откровенно сказал:
— А я думал, товарищ командир, что вы где‑то хлебнули.
— Угадал, — мрачно ответил Лось.
Под утро Лось заснул, но вскоре его разбудил общий сигнал к подъёму. Он быстро вскочил с постели, умылся и, одевшись, выбежал на улицу. На дворе было ещё темно. Чего он встал в такую рань? Но лагерь уже пробуждался. В полутьме, словно тени, сновали партизаны: тащили в котелках воду, охапки дров, бежали по своим нуждам. «Чего это меня нелегкая подняла?» — снова и снова спрашивал себя Лось. «Ах, да, скоро должен приехать Макей». Он подозвал к себе дежурного.
— Сегодня к нам приедет комбриг, — сказал Лось, — отдашь ему рапорт. Наш отряд входит в его бригаду.
— Есть, товарищ командир! — сказал официальным тоном дежурный, подняв к головному убору руйу. и радостная улыбка вдруг осветила его лицо:
— Макей? — спросил он. — Говорил тут ездовой.
— Макей, — коротко ответил Лось и, круто повернувшись, пошёл дальше.
— Выходит, и мы макеевцы? Факт! — сказал сам себе дежурный и со всех ног бросился наводить порядок в лагере.
Лось постучал в дверь землянки, в которой жили молодые женщины. Они еще лежали в постелях, хотя давно уже не спали. Извинившись за раннее вторжение, Лось поздравил их с добрым утром.
— Угадайте, кто у нас сегодня будет?
— Как же можно угадать? — сердито сказала Мария Степановна.
А Даша вдруг встрепенулась и закричала,, захлопав в ладоши:
— Знаю, знаю! Макей!
— Верно. Угадала. Как это ты, Даша?
— Очень просто: мы только его и ждем, больше некому приехать к нам.
Женщины весь день ждали дорогого гостя, но напрасно. Как известно, Макей не мог в этот день выехать к ним. Не было у него возможности приехать ни на другой день, ни на третий. Мария Степановна ходила, как грозная туча: злая, крикливая. Даша несколько раз успела всплакнуть, упрекая брата в жестокости. Только Броня стала заметно веселее. Она легко бегала по лагерю, звонко смеялась и, ловя на ходу разговоры о комбриге, вспыхивала и вся словно бы трепетала: «Милый мой, родной!»
— Забыл вас Макей, — смеялись лосевны.
— Неправда. Приедет!
Лось, наблюдавший за Броней, не особенно удивлялся той перемене, которая произошла в девушке. «Она его любит», — печально думал он и смеялся вместе со всеми, сам не зная над чем, возможно над своей глупой любовью к чужой невесте. «Ну, не смешно ли, право, любить девушку, которая едва переносит твое присутствие? Да и недосуг теперь: война! И Макей напрасно вяжет себе руки» Но эти размышления только показали, что он, Лось, несмотря ни на что, любит Броню. Однако, он спокойнее стал относиться к своему положению, и это позволило ему лучше заняться делами отряда. К его стыду оказалось, что хлопцы его плохо одеты, не обуты, как следует. Последнее время недостает хлеба, а со вчерашнего дня пищу едят не соленую. Он набросился на начхоза, на начштаба.