— Спи, друг…
Решили идти вдоль реки, чтоб, в случае чего, опять спасаться в воде. На всякий случай Елозин срезал ивовые ветки и снял с них трубочками кору.
— Вот, товарищ комбриг! Сами в воду, а через трубочки дыши. Хорошо будет.
Макей сунул трубочку в карман. К счастью, она не пригодилась. Шли по берегу реки к её впадению в Должанку. Рассчитывали добраться до деревень Заличинки, Дубно, Долгого. Около Заличинки на них напала небольшая группа немецких солдат. Макей и Елозин бросились бежать. Пули просвистели над головами. Оба забежали в чащобу и считали себя уже вне опасности, когда вдруг услыхали лай немецкой овчарки. Собака настигала Макея. Он остановился, прижался спиною к сосне, чтоб собака с размаху не сбила его, и выхватил пистолет. Едва успел он это сделать, как та бросилась ему на грудь, стараясь ухватить за горло. Макей успел выстрелить. А в это время Елозин, стреляя из автомата, заставил остановиться преследователей.
Уйдя от этого места с километр, партизаны решили снова подойти к реке. По ней они, наконец, и добрались ночью до Заличинки и отсюда перебрались в Ушивец. Деревни дымились в пожарищах, жителей в них не было. Но здесь у Макея был склад с провизией и тайнал пещера в виде погреба. К счастью, она сохранилась. Погреб был сырой, тёмный. Это давило на души Макея и его друга, и без того потрясенных горем.
По временам доносилась учащенная стрельба и Макей, догадывавшийся, что это илёг бон, сжимался от стыда и часто, зажав в ладони голову., всё думал и думал. Он думал, как это так случилось, что их разбили. Впервые в жизни его охватило такое отчаяние, что он готов был умереть. Что он мог сделать? Идти? Но это будет явная, притом совершенно глупая смерть героя–одиночки, от которой ничего на сгетз не изменится. Нет, уж если умереть, то так, чтоб сама смерть стала нашим торжеством.
Порознь еще действовали две группы партизан–макеевцев. Одна под командованием комиссара Хачтаряна и начштаба Стеблева, другая — под командованием секретаря партбюро Пархомца. С ним была и Даша. Мария Степановна и доктор Андрюша со всей санчастью ушли с отрядом Бороды.
Свиягин со своими друзьями пр делжал лежать в торфяном болоте. Они не имели возможности подняться. Раненая нога Свиягина покрылась нарывами и кровоточила. А главное — они были в полном окружении. Немцы поблизости что‑то делали и проторили дорогу через их становище. Партизаны поднимались только ночью, чтобы привести в движение залежавшееся тело, поесть, выпить глоток воды. У Свиягина и Байко оказалось по два сухаря, а у Казарина килограмма три пшеницы. Свиягин с грустью подумал: «Два дня, максимум три, продержимся, а там на подножный корм». На всякий случай стали изредка употреблять в пищу заячью капусту. Байко бледный, заросший бородой, всё же имел з себе мужество шутить. Хигро щуря свои большие глаза, он начал доказывать громадную пользу зелени, содержащей в себе витамины, так необходимые им в этих условиях.
— А то мы на одной пшенице без зубоз останемся.
В ответ ему слабо улыбнулся такой же заросший и почерневший Свиягин. Жёлтый, опухший Казарин был сумрачен.
Однажды, на седьмой или восьмой день, ка утренней заре Свиягин услышал, как к нему бежит какой‑то зверь. По топоту ног определил: собака. Вот она подбежала и начала лакать из болотца. Потом подбежала к его изголовью и начала яростно рыть землю, поминутно отфыркиваясь. Ужас объял заживо погробенного. «Конец, — подумал он, — вот подойдёт хозяин и скажет:
— Бистро фстафать, хенде хох!»
Но хозяин не шёл. Вскоре зверь убежал. «За хозяином», — мелькнула треиожная мысль в разгоряченном мозгу. Спустя несколько минут снова послышался топот ножек зверя. «Ведёт!» — с ужасом подумал Свиягин и едва не вскочил, чтобы, как он говорил себе, умереть стоя. Зверь снова раза два лакнул и начал раскапывать бугорок, под которым лежала голова Свиягина. Свиягин ждал того момента, когда собака схватит его за голову: тогда уже он вскочит. «Только бы ребята осга лись целы. Будут знать, что он умер, не выдав друзей» Но зверь вдруг убежал и более не появлялся. Истерзанный этой пыткой, Свиягин ожидал собаку до самой ночи. Ночью, когда на небе появилась луна, осветив своим голубым светом молодую зелень леса, Свиягин спросил Байко:
— Слышал?
— Что это? — вместо ответа, в свою очередь, спросил тот.
— Собака, должно.
— Не похоже. Мне думается, ёж или лиса.
Разговор услышал Казарин.
— Лиса, — сказал он.
Оказывается, ему было видно, как кочку, под которой лежал Свиягин, усердно раскапывала лиса и, что‑то схватив, видимо, мышонка, убежала.