Марина с трудом удержала улыбку. Ей-то были хорошо известны наказания, которыми карается воровство.
- Придётся мне доживать свой век в саратовском имении отца, - проговорила дама и посмотрела на Марину: как отреагирует гадалка на столь бедственное положение клиентки?
А колдунья замерла. Вся её жизнь промелькнула перед ней: и предсмертные муки, и посмертные. А теперь, кажется, появилась возможность отомстить.
Высоко, очень высоко взлетел человек, сыгравший зловещую роль в её судьбе. Нет Марине ходу в покои губернатора. А Саша, его невестка, отгородилась от мира, стала затворницей при муже, повесе, игроке и ловеласе. К этому ли она стремилась, убивая и грабя? Но выйти из покоев ей и в самом деле опасно: только там она может быть под защитой от ограбленного ею народа джат кале мануш. Только там её заслонят стены и личная охрана от сотен обиженных людей.
Но чтобы достать её сиятельство, самой Марине не нужно появляться во дворце губернатора.
Марина ответила архитекторше долгим взглядом. Зрачки её льдистых глаз пульсировали: сжимались до точки и расширялись. В такт этому стала дышать высокочтимая дама.
- Что ты хочешь от меня? - прямо спросила Марина.
Архитекторша не отреагировала на унизительное обращение.
- Смерти для Антона и его жены, - заявила она.
Марина в душе возликовала, но печально и строго задала вопрос:
- Ты отбираешь у Бога его право распоряжаться жизнью человека. За что ты так возненавидела губернаторскую семью, что хочешь отнять жизнь?
- Я полюбила Антона так, как любят Бога в монастырях, как любили его святые, совершая во имя Его подвиги. Со страстью крестоносцев, рвавшихся в Иерусалим. С уничижением хлыстов и скопцов, терзавших свою плоть, - стала перечислять архитекторша, и Марина скривила губы: слова дамы отдавали дешёвыми книжками и чужими чувствами.
- Ясно, - прервала она архитекторшу и обратилась к Вере и родственнице дамы: - Выйдите все!
Не успела стрелка на часах обмиравшей от страха приживалки пройти четверть круга, как дверь распахнулась.
Бедняга радостно вскрикнула: уж очень странным был взгляд горничной, которая всё время ожидания пристально смотрела на приживалку. "Будто укусить хочет", - подумала родственница архитекторши. Она никогда не узнает, как была права.
Вышла её госпожа. Чепец сбился, причёска рассыпалась, шарфик туго намотан вокруг шеи. В руке она несла флакон, а вслед ей нёсся тихий голос Марины:
- Найди способ подлить капли в питьё Антону и его жене. Он будет любить тебя как никогда. В последний раз - запомни это. Потом ты должна будешь отпустить его. И можешь заказывать траурный наряд для похорон.
Гадалка поморщилась: она терпеть не могла бульварные страсти, но для пущей доходчивости с княгиней следовало говорить именно так. Она должна думать, что капли сгубят врагов. Вряд ли осознает, что орудием убийства станут её зубы и ножичек для разрезания страниц романов.
Через два дня город бурно обсуждал новости: сын губернатора и его жена погибли в своём особняке, предположительно, от нападения бульдогов, которых они разводили ради охраны и боёв. Говорили, что для четы не было лучше удовольствия, как спустить свору на бедолаг, соблазнившихся богатством дома. Пятнистые твари появлялись в тот же миг, когда кто-то пытался проникнуть через кованую ограду на участок. И начиналась потеха, которая стоила больших денег: покалеченных убрать и уголовное дело замять.
Следствие столкнулось с загадкой: морды псов были чистыми, а сами животные жутко перепуганными. Но ведь кто-то мог наказать, а потом обиходить собак после нападения? Правда, пока не нашли этого человека.
Предполагалось хоронить пару в закрытых гробах, потому что шеи и лица несчастных были изорваны в клочья. Ушить раны не представлялось возможным. Даже родственники не решались подойти близко к пышно украшенным домовинам.
Когда в густом от благовоний воздухе храма растаяли звуки хора, троекратно пропевшего "Вечная память", к гробам протолкалась странная фигура. Мало кто сразу признал в ней архитекторшу.
Головы присутствующих на панихиде завертелись: а где же супруг, компаньонка? Вокруг женщины, похожей на пьяную, сразу образовалось свободное пространство.
А она словно бы и не заметила отчуждения, погрозила лаковым крышкам и возгласила:
- А вы знаете?.. Ха-ха, вы ничего не знаете! И Бог не знает! Покойница-то сначала извела родных деток губернатора, потом его жену, при которой состояла секретарём! Купила моего дорогого Антона награбленным добром! Она воровка, много лет собирала и прятала всё, что зарабатывали кочевавшие цыгане. А потом предала! Донесла на них.
Батюшка в богатом облачении недоумённо повернулся от столов с кутьей, которую он благословлял. Церковные служки направились к архитекторше.
Послышался гневный выкрик из толпы родственников и знакомых:
- А вам откуда знать?
- Я теперь всё знаю. Про всех, - заявила несчастная сумасшедшая и снова погрозила гробам.
Поднялся шум. Двое жандармов прошли от выхода, подхватили архитекторшу под руки и насильно потащили за собой.
Скандал получился чудовищным.
Марина не могла успокоиться: она сделала всё, что считала справедливым в жизни: нашла злодейку и покарала. Но ощущение, что где-то там, в надоблачных высях, белый огонь потерял цель и идёт теперь на неё саму, было очень отчётливым. Мир заслужил Божью кару, и она не заставит себя ждать.