Первый. Почему Лернон приезжал именно к старику и диктовал ему эти записки?
Второе. Прав ли старик в том что говорит, или это плод его воображения (ведь прямых улик в подтверждение его слов у нас нет)?
Третье. Кто этот незнакомец, что знал все жертвы? Откуда он и где он?
Четвертое. Почему, а главное зачем, он направлял их общаться с творцом?
И наконец, пятое, зачем этот неизвестный, вообще затеял такую игру?
Ход его мыслей прервала отворяющаяся дверь. В кабинет, пропахший табачным дымом и вопросами, вошел Лернон. За его спиной стоял страж.
— Оставьте нас, — скомандовал майор и предложил ему присесть. У Лернона был усталый и потерянный вид.
— Кофе?
— Пожалуй «американо», — уныло пробурчал Лернон и медленно присел в предложенное кресло. Ноги его не слушались.
— Вы родились на севере? — четко спросил майор и пристально посмотрел на изнеможенного коллегу.
— Я прекрасно понимаю ход вашей мысли, — неожиданно спокойно и утвердительно начал говорить Лернон.
— О чем вы?
— Сейчас вы сопоставляете все в единую картинку, ведь так? — Лернон устало посмотрел на принесенную чашку с напитком и с удовольствием принялся цедить сквозь зубы.
— Ну, наши методы не новость для вас!
— Так вот, — более уверенно проговорил Лернон, — Я не сумасшедший. Да, я никак пока не могу объяснить произошедшее в желтом доме. Не могу объяснить эти видеозаписи с моими мнимыми визитами. Да, на записках, как выяснилось, мой подчерк. Но, я же не сумасшедший. Я же никого не убивал. Это бред. Я даже не полицейский, я консультант. Я всегда занимался литературой, — он уже перешел на крик, — я во всем разберусь.
— А этот рассказ?
— Чертов рассказ, — заорал Лернон, — там же все перемешано. И мое детство, и мои давнишние проблемы с алкоголем.
— Ага, значит проблемы с алкоголем, — майор что-то записал.
— Да, — взорвался Лернон, — Но там еще и про творца, про его детство, про его рыбу. И…
— И еще про какого-то парня, который убивая, работает на другого парня, — майор откашлялся и встал.
— Старик сказал, что он писал этот рассказ с моих слов. Но я, я же ничего подобного не припомню. Какой-то бред. Это, то же самое, как если бы вам сказали, в один прекрасный день, что вы женщина. Вы понимаете меня?
— Вы, только вы знали про детство творца, — спокойно прервал его майор и нервно зашагал по кабинету, — вот у вас в голове все и перекрутилось. Как во сне.
— Это не моя жизнь, — свирепо зарычал Лернон и тоже поднялся.
В эту минуту в кабинет постучали. Лерон сел на свой стул. Вошедший лейтенант аккуратно положил на край стола тетрадь в кожаной обложке и что-то шепотом на ухо сказал майору. Тот, в свою очередь удивленно скривил гримасу.
— Вот, — майор пододвинул в сторону Лернона тетрадь, — это сегодня нашли у вашего творца. Прокурор дал наконец-то санкцию на обыск в его особняке.
— Что это? — равнодушно спросил Лернон.
— Можете прочесть, — сказал майор и вышел из кабинета.
Лернон устало взял тетрадь в руки и развернул с первого листа. Текст был аккуратный, как будто выведенный чистюлей отличником из начальных классов. Он начал читать следующее:
Тишина. Она бывает: утренней и вечерней, ночной и предрассветной, кристально зимней и безрассудно летней, испепеляющей сухой и влажно росистой, c прозрачностью воды и вязкостью тумана. Тишина отдельное блюдо для наслаждения. Тишина пронизывающая и гнетущая. Всепобеждающая, успокаивающая и нагло убивающая на повал. Сводящая с ума. Полная смысла и решенная его на прочь. Слушать тишину надо уметь, иногда ценить, прогонять, погружаться, дышать ею, впитывать и растворяться.
В самолете было уютно. Странно даже, но уютно. Она наняла меня для этой поездки, для этого странного, но очень хорошо оплачиваемого путешествия. Мне следовало отыскать ее взбалмошную сестру. Я отчасти консультант, но и все детективное мне не чуждо. Особенно если за работу платят хорошие деньги.
Я расположился в первом классе, и никто мне не мог помешать погрузится в свое, точнее в свою тишину. Я достал ее подарок и включил. На экране мигал знак пришедшего сообщения:
— Расскажи мне о ней, — писала мне моя недавняя знакомая.
Я открыл клавиатуру и набрал.