- Маковка! Дочка ненаглядная, - кричала обезумевшая от отчаяния Оли, - да где ж этот Дан! Дай я хоть на него погляжу разок!
От пораженного молнией дуба разлетались искры, а Любомир всё раскручивал плеть. Из огня, сгорбившись, вышел знакомый им дедуля, тот старец, который встретился в начале пути, тот, который прикинулся несчастным и растрогал молодых своей печальной участью, своей легендой о любви к Маржинке. Но старик был голым и это вызвало еще большее отвращение у Любомира. Он взметнул плеть в воздухе, прокрутив её троекратно, набирая силу удара, но старец, приподнявшись на цыпочки, оттянул плеть в сторону и удар пришелся на маки. Цветы так и вздрогнули, их головки стали разлетаться по воздуху, а ветер закрутил и понес по пространству.
- Узнаешь меня, Любомир? - Дедуля постепенно вытягивался и неожиданно вырос вровень, глаза его засверкали. - Свое второе Я, от которого ты бежал из родного дома много лет назад, думая, что спасаешь душу, что уже похоронил меня, - Нехристь хохотал всё громче и громче. - Ан нет! Не сходится твоя альтернатива. Я шел за тобой по следу, а иногда даже опережал тебя, боясь упустить из виду. Помнишь, когда я вышел из цветущей петуньи и, присев, стал рассказывать легенду, милую байку про желтый мак, а ты и развесил уши, ты поверил мне. Вот это мне и нужно было, вера в меня, Нехристя!
- А где моя дочь, моя сладкая Маковка! Злыдень души моей!
- Вот с этого и надо было бы начинать. Ты ж знаешь, что я всегда умею выходить из воды сухим, и так просто голыми руками меня не возьмешь. Ты
отверг меня, что ж мне оставалось делать? Я решил прибегнуть к уловке, превратившись в черный мак, маленький дикий черный мак. Превратившись, я ждал случая. Как-то под утро, когда моя черная душа нежилась на первом луче восходящего солнца, ко мне подошел непутевый юноша, свежак, зеленец, но пригож собой, я от души ему позавидовал, но совсем не той черной завистью, какую мне всегда приписывают. Я ж ведь тоже рожден из человеческого теста и ничто человеческое мне не чуждо. Я сказал ему: Не трогай меня, не рви мой черный цветок. - Нехристь развел руками, - но эти дети! Они всегда делают наоборот. Ему говоришь: “Да!” А он “Нет!” Ему говоришь - это черное, а он - нет, это белое!
- Ты совратил невинных детей!? Как мог, уж лучше ты убил бы меня!
- Убить тебя? Какой мне от этого прок? Твои руки сморщены от тяжелого труда по уходу за маками, твоя душа воскресла из пепла, но так и не могла набрать той жизненной силы, того источника энергии, который бы смог подпитывать и меня сполна. А вот твоя дочь, рожденная от бело-розового Ширли, ухоженная, с телом как маковое молочко - это другой разговор. И тут на пути подвернулся добрый юноша, тоже любитель маковых сладостей. И всё сложилось бы как нельзя лучше, но в одном я просчитался. Я не учел природные явления, всякие такого рода катаклизмы. Мои планы расстроила гроза. Я не хотел, чтобы они сгорели заживо и унесли в космос мое растертое семя, которым потчевал Дан твою Маковку и она блеяла, словно козочка! Теперь, видишь, я без одежды. Мои черные одежды слизал огонь, а мои белые разорвала твоя плеть и они теперь догорают в углях.
Порывы ветра выбросили пламя огня на маковую поляну, казалось, что цветы плачут, содрогаясь от боли. Любомир кинулся их спасать, плетью снимая языки пламени, но было поздно, огонь уже набирал силу.
- Уходи с поляны, а то сам сгоришь, непутевый! - крикнул Нехристь, обвивая руками свое голое тело, - уходи... Уводи свою Оли, она ждет второго ребенка, спаси хоть его, пока он в утробе и мечется, бьет ножкой в живот.
- Что, ты и это уже выследил? Выходит, жребий брошен, но сгоришь и ты со мной. Без своих лукавых одежд ты сгоришь заживо, и ветер развеет твой пепел.
Любомир потянул за собой Нехристя в огонь и пламя охватило их. Крик был таким нечеловеческим, что душа даже в эйфории не подвластна передать его окраску, потом всё стихло, лишь бушевал пожар. Оли сделала было шаг, чтобы броситься вслед в огонь и спасти Любомира, но вдруг услышала толчок в живот.
- О боже, я совсем забыла, что во мне уже другая бьется жизнь. Кажется, кто-то ударил внутри живота ножкой, а потом заплакал, снова Господь дал мне испытание, - Оли отступила назад.
Огонь с макового луга перекинулся на её дом, а она безучастно наблюдала за пожаром, что-то надломилось в ней. Но это было еще не самое страшное. Вся деревня стала требовать, чтобы беженка Оли убиралась с их земли по