- Да, ты прав, в бело-розовом Ширли была поначалу вся отрада, между добром и злом один шаг, а маки, как и вино, любят разум. Мама делала из сока бело-розового Ширли лекарство, давая его по капле мне на ночь, на сон грядущий для успокоения нервной системы. Семена у этого мака были крупные, пропитанные молочной маковой смесью, из них мама пекла пироги, делала приправу для кутьи, украшая её маковой росинкой, - Оли продолжила свою легенду. Но однажды ночью раздался крик, он был брошен в окно, как камень: “Пожар! Пожар! Горит маковая поляна!” - Услышала я голоса, они долетели в распахнутое окно сквозь сладкий сон, но подняться у меня не было сил. Я лишь уловила шелест маминого платья и больше ничего не помню. Под утро от соседей я узнала, что маму охватило пламя пожара, когда она спасала маковую поляну. Пламя вначале опалило её косу, она, вскрикнув от боли, споткнулась и упала в тень её любимого лазоревого мака, как упала на землю, так больше её никто не видел. А через год на том месте, в ложбинке, вырос дикий кроваво-красный мак, поговаривали, что дикий мак пропитан кровью хозяйки маковой поляны. Но и он рос недолго. Как только стала созревать его коробочка, завязываться в цветке соки жизни, кто-то глубокой ночью сделал ножичком надрез на головке мака и выпил всё молочко, мак скрючился и больше здесь не народился. Место было навсегда проклято.
Да и у меня больше нет ни одного макового зернышка, чтобы обновить выжженную дотла поляну, возможно через годы, через долгие вёсны здесь и сможет народиться дикий мак, - тихо сказала Оли.
- Но ты не расстраивайся, Оли, вскоре, когда свернутся мои лепестки, в моей многострадальной коробочке ты найдешь желанное зернышко, сохрани его, но только не высевай здесь, на том месте, где все знают, что ты дочь Маковки. Завяжи семя в узелок своей кружевной косынки и отправляйся на поиски Любомира, его парусника. Как найдешь, посмотри ему прямо в глаза, если услышишь, что в них шелестит красавец бело-розовый Ширли, обними юношу, дай ему расслабиться, а потом ищите поляну меж дубовым лесом, меж кодр могучих, ведь нет ничего приятнее запаха старых дубов, когда, звеня, падают возле тебя спелые желуди.
На этих словах Огненный король испустил последний дух, лепестки его свернулись в коробочку, а когда Оли заглянула туда, то там что-то зазвенело. Оли улыбнулась, на дне коробочки, как черная жемчужина, сверкало маковое семечко. Оли переложила огненные лепестки мака пергаментной бумагой, думая, что по возвращению домой она из засушенных лепестков сотворит этюд. Завязав на память узелок в кружевной косыночке, она спрятала в него семя мака и стала собираться в дорогу, в ту дорогу, по которой еще ни разу не ходила. Но разве могла Оли предположить, что более никогда не переступит родной порог, где прозвенело ее детство, не смастерит этюд из бархатных лепестков мака, не поправит могилку своей матери Маковки, не разведет вокруг для услады её души лазоревый мак.
Однако легенда Оли только начиналась и не будем опережать её судьбу.
Перекинув через плечо кружевную косынку с узелком на память, где было спрятано семя Огненного короля Ширли, Оли шла по морскому берегу, вглядываясь вдаль пространства, ища мираж паруса Любомира. Она шла вдоль сыпучих барханов песка, вдоль скалистых выступов с уклоном над морем. Ночью прошел шторм и волной стихии были выброшены на берег медузы, они лежали в ряд, большие и маленькие, отливаясь на солнце фиолетовой слизью, которая неожиданно вызвала у Оли приступ брезгливости.- Фу, какие!..- Оли, переборов себя - так всегда учила её мать Маковка, быть терпимее к другим живым существам, какую бы реакцию они не вызывали внутри - присела перед самой маленькой медузкой, взяла её двумя пальчиками и бросила в море, затем другую. Так она шла вдоль берега, очищая от медуз, бросая их в море. Неожиданно на руку Оли села Божья коровка, распластав крапленые красные крылья, которые, порой, на солнце принимали желтый оттенок, и тогда Божья коровка походила на дикий маковый цвет, затерявшийся средь хлебных полей её безоблачного детства.