- Засов я задвинул в обязательном порядке. Он у меня, как видите, крепкий, очень крепкий. Я заперся бы еще и на ключ, но у меня, извините за подробность, проблемы с мочевым пузырем, так что по ночам приходится частенько наведываться в туалет. Случается, что и каждые полчаса. Хорошо еще, что в нашей коммуналке это заведение по ночам обычно пустует. Вот для того, чтобы не нарушать ночную тишину громким щелканьем язычка в замке, я, как правило, не закрываюсь на ключ. Никогда. Только на засов.
- С этим ясно, идем дальше.
- Итак, я приготовил реактивы, инструмент, затем уселся поудобнее и расстелил перед собой холст. Для начала, конечно, внимательно изучил его со всех сторон.
- Картину действительно написал Омельев?
- Никаких сомнений! В былые времена я ведь частенько бывал в комнате Олега. Мы пропускали по стаканчику, вели долги беседы, перескакивая с одной темы на другую. Знаете, когда вот так соберутся два русских интеллигента-неудачника, им всегда найдется, о чем поговорить. В ходе этого многолетнего общения я, волей-неволей, получил возможность ознакомиться не только с его картинами, но и с самой творческой манерой, выраженной, так сказать, в подборе красок, мазке кисти и прочих приемах. Он, конечно, не классик, но его руку я узнал бы сразу. "Банковский мостик" я видел в его комнате незадолго до последовавших вскоре кошмарных событий. Еще тогда я обратил внимание, что одно из крыльев дальнего от зрителя грифона не прописано до конца. Эта же недоработка была и на холсте, который я осматривал три четверти часа назад. Кроме того, в правом нижнем углу стояла его подпись, очень хорошо мне знакомая. Нет, я вообще не задавался вопросом, его ли его работа. Заявляю с полной ответственностью: картина "Банковский мостик" написана рукой Омельева. А какие у вас, собственно, сомнения?
- Я всего лишь уточнил. Сам-то я картины не видел.
"Хотя и держал ее в своих руках, правда, заключенную в тубус", - мог бы добавить Пережёгин.
- Затем я осмотрел холст с изнанки, - продолжал Усиков. - Глаз у меня наметанный, и я умею определить возраст холста по ряду внешних признаков. Со скидкой на допустимые погрешности, разумеется. Так вот, с изнанки холст был покрыт каким-то составом. Возможно, именно для того, чтобы скрыть его истинный возраст. Что ж, я приступил к делу. Поставил зажимы и принялся аккуратненько смывать верхний слой краски в левом нижнем углу. Если я правильно понял намеки Дины, то под верхним слоем должна была находиться другая картина, очевидно, ценная.
- "Намеки Дины" - это звучит интригующе. Ну, продолжайте.
- Я начал свою работу ювелирным методом, пытаясь определить толщину верхнего слоя. Не буду утомлять вас подробностями этого достаточно скучного, лабораторного, по своей сути, процесса. Перейду непосредственно к результату. Он таков. "Верхний слой" оказался единственным и последним. Я смыл примерно квадратный дециметр краски, убедившись окончательно, что "Банковский мостик" был написан на чистом загрунтованном холсте. Более того, холст, сам по себе, не имел ничего общего с седой стариной.
Пережёгин недоверчиво сощурился:
- Правильно ли я вас понял: картина "Банковский мостик", написанная, по вашему убеждению, рукой художника Омельева и подаренная им Виноградову, выполнена на чистом холсте современного изготовления?
- Именно так. Скажу еще проще. В картине нет никакого потаенного второго дна, никаких других секретов. Это самая обыкновенная, рядовая работа уличного живописца, каковым, собственно, и являлся Олежка.
"Нет второго дна"... А ведь вывод химика полностью ломал всю ту схему, которую "народный эксперт" уже выстроил для себя. Но тогда и похищение "Банковского мостика" из квартиры Виноградовых теряло всякий смысл, как, впрочем, и сегодняшнее похищение холста из комнаты Усикова.
Пережёгин устремил на своего собеседника "рентгеновский" взгляд. Похоже, химик не лукавил. Всё происходило именно так, как тот утверждал.
- Что же случилось дальше?
- Увлекшись, я провел над холстом, не разгибаясь, около двух часов. По идее, надо было бы позвонить Дине и сообщить о полученном результате, который, полагаю, явился бы для нее сюрпризом. Но наша девочка обычно не отвечает на ночные звонки. А звонить Геннадию не имело смысла. Пока я размышлял, что же мне делать, взбунтовался мой мочевой пузырь. Я встал и осторожно выглянул в коридор, там стояла тишина. По счастью, туалет оказался свободным, все три очка. Сделав свое дело, я отправился к себе с чувством огромного облегчения. Казалось, ничто не изменилось вокруг за это время. В коридоре царила всё та же абсолютная тишина. Но, войдя в комнату, я сразу же ощутил неладное, и почему-то подумал о вас. А затем - грубый тычок в шею и провал в темноту. Очнувшись и осознав свое незавидное положение, я снова подумал о вас, господин Пережёгин. Я был уверен, что в какой-то момент вы освободите меня от пут, но лишь для того, чтобы подвергнуть допросу с пристрастием. Вот почему я пришел в такой ужас, когда действительно увидел вас перед собой. Одновременно мелькнула мысль, что холст забрали тоже вы.
- Мы уже знаем, что игры вашего воображения оказались ложными. Давайте забудем о них и вернемся к фактам. Получается, что похититель опередил меня всего на несколько минут. Он обездвижил вас при помощи электрошокера, для чего-то привязал вас к стулу, затем свернул холст и уже хотел уходить, но тут услышал осторожные шаги в коридоре. Он спрятался за дверью, а затем применил против меня тот же прием, что и против вас. Это всё понятно. Однако же, находясь в комнате, налетчик не мог не заметить, что холст, скажем так, не оправдал его надежд. Почему он все-таки унес его с собой?
- Может, налетчик действовал по поручению некоего заказчика и не был посвящен в суть акции? - высказал предположение Усиков.
- Разумный довод, - согласился Пережёгин.
- Вообще-то, мой друг, мне опять срочно нужно в туалет, - краснея, признался Усиков.
- Нужно, значит идите, - разрешил Пережёгин. - Но мобильник оставьте на столе. Своим звонком Дине вы только всё запутаете. Возвращайтесь быстрее в комнату, наш разговор еще не закончен. И не забывайте, что именно я могу избавить вас от неприятных объяснений с вашей племянницей.