– А где горит-то? – спросила соседка.
– Душа у меня горит на этих негодяев! – энергично отозвалась Надежда. – Здравствуйте, Анна Ильинична!
Она так часто бывала у Соколовых, что даже знала соседку.
– Сижу я, чай пью, – рассказывала Анна Ильинична, – слышу – кричат про пожар. Я подошла, принюхалась, вроде дымом не пахнет. И тут как грохнуло – ну, думаю, и правда газ взорвался. Я воды набрала, да и плеснула.
– Ох, спасибо вам! – Павел Петрович с трудом разогнулся. – Надя, объясни Бога ради, что такое у тебя в пакете?
Надежда молча показала ему две половинки кирпича. Соседка только головой качала. Милицию решили не вызывать – время позднее, тем более что сами с неизвестными хулиганами разобрались. Тут раздался телефонный звонок, и Павел Петрович побежал рапортовать жене. Когда он отчитался, что все у него в относительном порядке, и повесил трубку, Надежда подала ему стакан крепкого горячего чаю и посмотрела очень строго.
– Ну, теперь ты понял, что все это серьезно?
– Понял. – Павел Петрович повесил голову. – Но как же ты вовремя появилась, Надя!
– Ты скажи спасибо хулиганам, что замок на двери подъезда они сломали! – вздохнула Надежда. – А то бы я не успела… Живот болит?
Павел Петрович ощупал себя и сказал, что болит, но не сильно.
– Вот что, Павел, – решительно заговорила Надежда, – так просто они тебя в покое не оставят. Теперь уже ясно, что твоя папка у них и что им очень нужно с тобой побеседовать. А чем эта беседа закончится, можно только предполагать, эти люди шутить не любят.
– Вот ты говорила – профессионалы. – Павел Петрович хотел было рассмеяться, но поморщился от боли в животе. – Хороши профессионалы, если одна женщина с ними справилась!
– Ну продолжай уж, договаривай, – ворчливо заметила Надежда, – женщина – слабая и немолодая.
– Извини… – смутился Соколов.
– Да ладно. Но вот что я тебе скажу, Павел, я, конечно, не растерялась, да еще кирпичи вовремя прихватила, и соседка тут помогла, но потому так легко все прошло, что этим типам в черном велели тебя привезти для допроса. Там неизвестно, что потом будет, но пока им велели тебя не трогать. А если бы им нужно было тебя убить, они бы отлично это успели. Да и меня тоже…
– Ты всегда трезво смотришь на вещи, – грустно заметил Павел Петрович.
– И реально оцениваю собственные силы! – добавила Надежда.
Они посидели немного молча, потом Надежда распорядилась, чтобы Павел немедленно собирал вещи.
– Поедешь в Озерки, в мою однокомнатную квартиру! – заявила она тоном, не терпящим возражений. – Пока все не утрясется, будешь там жить! Квартира сейчас пустует, никто там не живет, так что все отлично складывается!
– Машину у сына возьму, они все равно в отпуске, – согласился Павел Петрович. – Но что же дальше-то делать?
Надежда прикрикнула на него, чтобы собирался быстрее и не задавал пустых вопросов. Завтра, мол, будет день, и будем думать, утро вечера мудренее. Ей ужасно хотелось спать.
Она тихонько провела его в свою однокомнатную квартиру, не встретив никого из соседей. Это и к лучшему, подумала Надежда, не нужно никому ничего объяснять. Павел Петрович сказал, что с утра у него дела в институте, а днем они встретятся и все обсудят.
Наутро Надежда закрутилась с домашними делами, потом отправилась в химчистку, в ремонт обуви и по магазинам, а когда вернулась, был второй час.
Еще с лестницы она услышала телефонные звонки.
«Саша звонит из Москвы!» – подумала она и бросилась к двери. Ключ, как назло, никак не попадал в замочную скважину и вообще чуть не выпал из руки. Наконец она справилась с замком и влетела в комнату. Телефон захлебывался истеричными звонками и чуть ли не подпрыгивал на тумбочке от нетерпения. Кот Бейсик сидел рядом с ним и делал большие глаза.
– Хоть бы ты научился отвечать по телефону! – в сердцах выговорила Надежда коту и схватила трубку.
– Саша?
Но это был не муж. Совершенно незнакомый и очень официальный голос осведомился:
– Гражданка Лебедева?
– Да, – отозвалась Надежда и опустилась на стул.
Она очень боялась таких официальных голосов. От них не приходилось ждать ничего хорошего.
– Надежда Николаевна? – уточнил официальный голос.
– Да, это я… – ответила Надежда и на всякий случай схватилась за сердце. – А что случилось?
– Гражданин Соколов Павел Петрович вам знаком?
– Д-да… – еле слышно проговорила Надежда.
Она вспомнила вчерашний эпизод в темном подъезде, и сердце провалилось куда-то вниз. Неужели с Пашей случилось что-то страшное? Неужели его все-таки достали те парни в черном?
– Я попрошу вас приехать по адресу… – И незнакомый голос назвал Надежде адрес собственной ее однокомнатной квартиры.
– Зачем? – в ужасе спросила Надежда Николаевна.
И незнакомый голос ответил именно то, чего она больше всего боялась:
– На предмет опознания гражданина Соколова.
Так и есть! Павла нашли у нее в квартире и убили!
– А вы… кто? – Надежда инстинктивно прижала к себе кота – единственное оказавшееся в эту страшную минуту рядом с ней родное существо. Кот фыркнул и деликатно высвободился.
– Старший сержант Огурцов, – отозвался незнакомец.
– Я сейчас приеду…
Она бросила трубку, вскочила как во сне, на автопилоте вылетела из дома, поймала на проспекте частника и помчалась в Озерки. Перед ее внутренним взором вставали картины одна ужаснее другой. Ей представлялся Паша, лежащий на полу в луже крови. В груди у него было огромное пулевое отверстие. Или – торчала рукоять ножа…
Расплатившись с водителем, Надежда буквально взлетела на пятый этаж. Дверь ее квартиры была открыта. В прихожей топтался крупный молодой милиционер с наивным веснушчатым лицом и большими оттопыренными ушами.
– Гражданка Лебедева? – проговорил он, удивленно уставившись на красную, растрепанную Надежду.
– Да! – воскликнула та, хватаясь за сердце. – Где он? Или вы его уже увезли?
– Зачем увезли? – Милиционер невольно попятился, отступая в сторону кухни. – Куда увезли?
– В морг! – выкрикнула Надежда страшное слово.
– Почему в морг? Он здесь… – И парень распахнул дверь кухни.
Надежда Николаевна зажмурилась, чтобы оттянуть страшный момент. Затем она собралась с силами и открыла глаза, ожидая увидеть одну из представлявшихся ей по дороге картин.
Однако она увидела совсем другое.
Павел Петрович сидел посреди кухни на табуретке, красный как рак. Под левым глазом у него наливался изумительный живописный синяк. Правое ухо распухло и горело, как Вечный огонь на Марсовом поле. Руки он сложил на коленях, а взгляд опустил в пол, как будто изучая узор линолеума. Рядом с ним сидел унылый коренастый милиционер лет тридцати с отчетливо намечающейся лысиной. Он разложил на кухонном столе какие-то бумаги и заполнял их, от усердия высунув кончик языка и покачивая ногой.
– Паша! – воскликнула Надежда, подбегая к Соколову. – Ты жив!
– Понимаешь, Надя, – проговорил тот виновато, – я выходил утром по делам, а когда вернулся, забыл отключить сигнализацию… ну, тут вдруг эти… ребята ворвались и повалили меня на пол…
– А гражданин Соколов попытался оказать сопротивление, – вредным голосом сообщил милиционер, не отрываясь от бумаг.
– Понимаешь, Надя, я подумал, что это… злоумышленники, – признался Павел Петрович, – ну, после вчерашней истории…
– Что за история? – заинтересовался милиционер и поднял глаза. – С вами вчера что-то произошло?
– Ничего-ничего! – хором воскликнули Надежда Николаевна и Павел Петрович. – Совершенно ничего!
Милиционер окинул их долгим подозрительным взглядом и хмыкнул:
– Допустим… значит, гражданка Лебедева, я так понимаю, что вы опознаете находящегося здесь гражданина Соколова?
– Опознаю, – с тяжелым вздохом согласилась Надежда.
– Тогда распишитесь вот здесь. – Он ткнул кончиком ручки в пустую графу. – И очень вас прошу, предупреждайте своих гостей, чтобы они своевременно отключали сигнализацию…
– Конечно, – энергично кивнула Надежда, расписываясь в клеточке.