Теперь действие быстро набирало темп, достигая высшей эмоциональной точки. Налетчик, который ранил Владимира, скрылся. Этот факт позволил Леонарду — полицейскому Гречу — в коротком монологе представить, каким образом он поведет расследование, как поймает преступника.
Род вышел из алькова и, пройдя через сцену, подошел к Ванде Морли — Федоре.
— Мадам, все кончено.
Федора сцепила руки, бросила на него пронзительный взгляд.
— Умер? — выдохнула она.
Род наклонил голову.
Ванда выжала все, что могла, из этой мелодраматической сцены, которая разыгралась за какие-то несколько минут.
— Владимир! — дико закричала она и вбежала в альков. — Разве ты не узнал меня?
Она обвила руками его неподвижное тело, целовала его застывшие губы.
— Владимир, скажи хоть одно слово! Ведь это я — Федора!
Она навзничь упала на неподвижно лежащего Владимира и разразилась рыданиями.
Базиль почувствовал легкое прикосновение. Это была Полина.
— Давай проскользнем поскорее, не дожидаясь суматохи!
Занавес пошел вниз, и она, торопливо увлекая за собой Базиля, быстрым шагом направилась по главному проходу, затем свернула в боковой, ведущий к двери на сцену. Они остановились в тесном пространстве между кулисами. Ванда с Леонардом и Роднеем выходили на аплодисменты, а посыльный, пройдя через весь зал с сияющей позолотой корзиной с роскошными розами в руках, передал ее Ванде через рампу. Когда занавес упал, Родней с Леонардом отошли к кулисам напротив того места, где стояли Базиль с Полиной. Последний раз вышла и поклонилась публике Ванда — она стояла одна на опустевшей сцене со своими кроваво-красными розами. Правда, не совсем. Владимир по-прежнему лежал на кровати в алькове. Базиль в душе был даже благодарен ему за это. Он терпеть не мог смешных метаморфоз в театре, когда вдруг труп поднимается и как ни в чем не бывало принимается раскланиваться.
Наконец занавес опустился в последний раз, и теперь уже все было кончено. Гром аплодисментов постепенно стихал. Ванда посмотрела на кулисы. Казалось, что она кого-то искала, потом оглянулась, посмотрела на альков и улыбнулась.
— Вставай, вставай, дорогой! — весело сказала она. — Первый акт сыгран, и твоя работа на этом закончена. Ну что, трудно было?
Никакого ответа. Ванда рассмеялась, взяла свою шубу со стула и подошла к нему поближе.
— Ну вставай же! Что за дурацкий розыгрыш! Сюда идут рабочие сцены. Они должны передвинуть сцену, сменить декорации. Следующий акт — в Париже.
Все еще смеясь, она наклонилась над Владимиром и дотронулась до его плеча. Улыбка замерла у нее на губах. Она стремительно поднесла руку ко рту, как будто хотела подавить рвущийся наружу вопль.
Базиль быстро подошел к ней. Полина, Родней и Леонард стояли за его спиной, почти рядом. Темно-желтые глаза Ванды были широко раскрыты, она молча уставилась на Базиля.
— Он… мертв. — Вырвавшийся тяжелый вздох едва разделил два слова. Она закрыла глаза, покачнулась, осела и повалилась на сцену. Полина опустилась на колени возле Ванды, накрыла ее меховым манто, вытащила из ее сумочки стеклянный флакончик с нюхательной солью. К ним подошел рабочий сцены и сказал:
— Послушайте, нам нужно передвигать сцену…
Никто не обращал на него внимания. Все смотрели, не отрываясь, на человека, лежащего на кровати. Его полузакрытые глаза уже подернулись непрозрачной пленкой, а раскрытые губы были бледными и сухими. В уголке рта скопилась слюна, а в ней — капелька крови. Может, это был след от укола булавкой.
Базиль стащил с Владимира пунцовое стеганое одеяло, мод которым он пролежал весь первый акт. Ручка хирургического ножа торчала в его груди как раз напротив сердца. Он не дышал. Пульса не было. Свисающая с кровати рука одеревенела.
— Кто этот человек? — спросил Базиль, обращаясь к Роднею и Леонарду.
— Не знаю, — ответил Родней.
Леонард кивком головы дал понять, что и ему об этом ничего не известно.
— Я никогда в жизни прежде его не видел.
Рабочий сцены выступил вперед.
— Я не знаю этого парня. Он здесь никогда не был. Что с ним?