— Правда? — переспросил ее Базиль, не скрывая своего любопытства. — Тогда почему бы нам втроем там не пообедать сегодня. Вас устраивает час дня?
— Мы обязательно там будем.
Род поднялся со стула.
— Да, признаться, я ожидал испытания похуже. А здесь никаких ассоциативных тестов, ни детектора лжи, ни психоанализа. Вы задаете вопросы как заурядный полицейский.
Базиль, услышав эту реплику, не преминул воспользоваться предоставившейся ему возможностью.
— Вы хотите ассоциативный тест? Я готов предложить вам один из них, очень краткий. Вы должны мне дать немедленно, сразу же ответ, то есть назвать первое слово, которое придет вам в голову. Готовы?
— Начали! — Род ухмыльнулся, словно это была простая, безобидная игра для развлечения гостей, но Полина заметно волновалась.
— Канарейка!
— Кровь!
Лицо Базиля не потеряло своего обычного, безразличного, выражения.
— Можете ли вы объяснить, почему образ канарейки подсказал вам такое слово?
— Когда я был ребенком, то в нашем доме жила любимица семьи — канарейка. Однажды она вылетела из клетки и принялась летать по комнате. Я хотел поймать ее, но был страшно неловок. Мне тогда было шесть или семь лет. Я схватил ее за ножку… и… — Род поморщился, как будто то далекое происшествие все еще саднило ему душу — и… ножка осталась у меня в кулачке. Бедная и птичка тут же сникла, а кровь лилась и лилась. Но она все не умирала. Тогда отец сделал ей укол хлороформа.
Самое страшное в жестокости, проявляемой по отношению к животным, заключается в том, что они судят о вас лишь по вашим действиям, а не по словам. Нельзя извиниться перед ними, объяснить, что вы это сделали ненароком, нечаянно… Впервые тогда я увидел, что такое смерть, и впершие увидел, как течет кровь в результате совершенного мной насилия. Тот факт, что мой поступок был необдуманным, вовсе не умерял моего чувства вины. И с тех пор я постоянно испытываю его по отношению к канарейкам.
Полина наблюдала за выражением лица Базиля.
— Ну скажи, разве может убийца разговаривать подобным образом? — спросила она его.
— К сожалению, убийцы не обладают какой-то особой манерой разговора, — ответил Базиль, стараясь своей ровной, беспристрастной интонацией смягчить резкое суждение, сделать его как можно безобиднее. — Если бы это было иначе, то нам было бы значительно легче работать…
Когда они ушли, Базиль опять отправился к себе в спальню и начал рыться в своем архиве, где хранились газетные вырезки за последние годы. Наконец он наткнулся на одно воскресное издание, которое отводило много места информации о жизни на сцене и экране. Он обнаружил то, что искал, в том разделе, где обычно помещаются снимки прогуливающихся в пасхальное воскресенье прихожан, всего за несколько дней до того печального события, которое произошло в Королевском театре.
«Мисс Ванда Морли на Пятой авеню рядом со своим главным партнером по сцене Роднеем Тейтом. По слухам, в ближайшее время ожидается их помолвка…»
Фотография была не очень ясной, расплывчатой, так как была снята против солнца. Ветер спрессовал платье вокруг фигуры Ванды и далеко в сторону отнес длинную ленту, украшавшую ее широкополую весеннюю шляпу. Она придерживала ее одной рукой, а другой опиралась на руку Рода. Они весело смотрели в глаза друг другу и задорно смеялись. Вероятно, они были счастливы. Базилю показалось, что такая поза для молодого человека, который помолвлен с другой, была несколько фривольной…
Нахмурившись, Базиль вырезал из газеты фотографию и отложил ее в сторону. После чего он засунул под мышку текст пьесы «Федора» и пошел одеваться в коридор. Он решил нанести визит Ванде Морли в ее собственном доме.
Глава шестая
Первая дама света
Ванда Морли обитала в маленьком домике с садом, который доходил до самой набережной Истривер. Не дом, а совершенство в миниатюре. Игрушечный домик для принцессы из сказки. Его стены были выложены из покрытых известью кирпичей, крыша и ставни были выкрашены в зеленый цвет, а двери — в желтый. На звонок Базиля ответила служанка-мулатка. Он передал ей свою визитную карточку, строя догадки, примет ли его Ванда или же укажет на дверь. Вскоре служанка вернулась и знаком пригласила его следовать за собой. Хотя уже был почти полдень, Ванда завтракала на балконе — обычный швейцарский легкий завтрак: кофе с горячим молоком, разогретые булочки, намазанные тонким слоем масла, и мед. Она, казалось, совсем не была утомленной.